Энн Саундерс - Круги судьбы
Клод Перриман, подумала Анита. Интересно, как он переживает гибель жены? Бедняга.
— У тебя настоящая ностальгия. Почему же ты тогда уехала?
— Здоровье. У меня слабые бронхи, а я еще и курила, чтобы побыстрее загнать себя в гроб. Ты куришь?
— Нет.
— Молодец! И я бросила. Вот только думаю: не поздно ли спохватилась? Раньше вместо еды я предпочитала чашку кофе с сигаретой. Кашель — Бог с ним, но когда у меня перед глазами начали плавать красные и зеленые крути, я решила, что хватит, Кэти, детка!
— И ты взяла и бросила? Ну и сила воли!
Кэти осторожно огляделась:
— Вообще-то нет. Иногда я жульничаю. Надо бы, чтобы какой-нибудь мужчина взял меня в свои железные руки. Это мое единственное условие. Он может быть любого роста, возраста и веса.
— Ты безнадежна.
— Нет, всего лишь чертовски одинока. Я рада была познакомиться с тобой, Анита.
— И я рада, Кэти. Послушай, давай встретимся еще? Хоть этим вечером?
— Ты здесь одна?
— Нет, мой друг остался в отеле.
Кэти кивнула на кольцо на пальце Аниты:
— Это он тебе подарил?
— Вообще-то да.
— Тогда нет, не встретимся. Если так, не стану вам мешать.
Анита вздохнула:
— Это совсем не так. Приходи. Кстати, я была знакома с покойной женой твоего начальника. Я летела вместе с ней на самолете Рока Беннета, и мы попали в аварию при посадке.
Глаза Кэти потемнели.
— Это ужасно!
— Как он?
— Он в страшном горе, почти не в себе. Знаешь, они очень любили друг друга.
Анита нахмурилась. Нет, она знала другое. Они вот-вот должны были расстаться. Когда Моника Перриман поехала к сестре, Клод Перриман не мог не знать о ее настроении — женщина не умеет скрывать такие вещи. Кроме того, Моника намекала, что между ними постоянно возникали мелкие ссоры, а однажды они поругались всерьез. С другой стороны, он знал и теперь живет с мыслью, что не сделал жену счастливой, а мог бы. Он ведь, наверное, должен был позволить себе какой-то компромисс. И теперь ему только хуже от того, что он ничего не сделал. Откровенность Моники Перриман стала не просто ее секретом, а священной тайной. Анита никогда никому не скажет ничего, что могло бы причинить еще большую боль Клоду Перриману.
— Смешную девушку я сегодня встретила, — сказала Анита Эдварду. — После обеда она зайдет к нам в отель выпить. Она тебе понравится, — с надеждой и сомнением прибавила Анита.
Удивительно, но Эдварду Кэти действительно понравилась. Наверное, сработал закон притяжения противоположностей. Кэтрин, или Кэти, как она просила ее называть, извергала эмоции фейерверком. У нее были рыжие волосы; не удивительно, что люди всегда ощущали ее присутствие, как ощущается комета или молния в грозу или что-нибудь такое же яркое и взрывное. С Кэти каждый день был праздником. Она не притворялась тем, чем не была, но всегда словно носила маску, так что никогда нельзя было сказать наверняка, о чем Кэти думает или что ее мучает. Ей шел тридцать шестой год, и природа была милостива к ней, прибавив несколько льстящих ей морщинок на лице, однако время от времени в ее взгляде мелькала грусть.
Они втроем вышли из отеля, чтобы заглянуть в какой-нибудь бар. Появились какие-то знакомые Кэти, и она отошла поговорить с ними. Анита и Эдвард, воспользовавшись этим, провели время вдвоем.
— Что ты о ней думаешь?
— Она… ни на кого не похожа.
— Эдвард, — проворчала Анита. — Не надо осторожничать. Она просто очаровательна, и ты не можешь отвести от нее глаз.
Он как-то глупо улыбнулся.
Анита потрогала кольцо на своей руке:
— Может, закончим с этой загадкой? Это ведь никогда не было предложением в истинном смысле слова. Мне кажется, ты просто хотел меня защитить, ну, признайся, Эдвард? Ну, а теперь я хочу защитить тебя. Нельзя, чтобы Кэти поняла нас неправильно.
— Если… заметь, я ничего не обещаю, но, если придет время, я все расскажу Кэти. Может быть, ты и сама не хочешь носить кольцо?
— Может быть.
— Тогда сними его. Носи на другой руке или совсем спрячь. Оно не может принадлежать никому другому. С этим кольцом связана одна история, когда-нибудь я расскажу тебе ее.
— Когда-нибудь? — Подняв руку, Анита откинула волосы со лба. — Только не надо напускать туман, я и сама неплохо это умею. Я завидую Кэти. Она живет сегодняшним днем. А я застряла между вчерашним и сегодняшним.
— А завтра что будет?
— И завтра то же! — Анита засмеялась. — Я такая… туманная блондинка.
Он посмотрел на нее своим строгим эдвардианским взглядом:
— Девушка, это был ваш последний коктейль.
— Я что-нибудь пропустила? — спросила Кэти, вернувшаяся как раз в этот момент.
— Мы думали это делать завтра, — сказал Эдвард. Он говорил так раскованно и мило, что Анита даже заморгала от удивления.
— Завтра все будет ясно. — Кэти села и устроила свой острый подбородок на сплетенных пальцах. — Завтра фиеста. Вам повезло, что вы приехали именно в это время. Это на острове большой праздник. Он начинается в половине пятого с боя быков, потом торжественная процессия, танцы на улицах и, конечно, фейерверки. Без фейерверка ни одна фиеста не может быть хороша.
— Все здорово, — сказала Анита. — Кроме боя быков.
— Вы должны обязательно пойти, — возразила Кэти. — Это же главное событие года. Люди приезжают отовсюду, они фрахтуют катера и самолеты, чтобы посмотреть на корриду. Остальное — просто так, сопровождение.
— Я не могу. Мне очень не нравится коррида. Я ненавижу убийство в любой форме, и мне кажется, что бой быков — самый жестокий, самый садистский способ. Как мужчины и женщины могут смотреть на это, не говоря уже о том, чтобы аплодировать…
— Хорошо, — сухо, но сочувственно произнесла Кэти. — Ты высказалась. Я не стану с тобой спорить. Я никогда не спорю насчет политики, религии и корриды. Поэтому и не ссорюсь с друзьями. По крайней мере, процессия тебе понравится. Все, начиная от младшего сына сапожника до приходского священника, наряжаются в карнавальные костюмы. Ну, может, приходской священник и не наряжается. Но все остальные, кто может купить кусок ткани и умеет шить ровно, приходят в костюмах.
— А у тебя какой будет?
— Мне не стоит говорить, но раз уж вы все равно пойдете со мной, я буду императрицей Жозефиной. А ты можешь взять мой прошлогодний костюм, — предложила Кэти Аните. — В прошлом году я была арабской невольницей. Тогда я еще не очень хорошо управлялась с иголкой, поэтому сделала простенькое платье до лодыжки, навела черные тени и надела на руки и на ноги браслеты рабыни. Извини, что тебе не могу ничего предложить, — сказала она, с улыбкой обращаясь к Эдварду. — Ты не моего размера. Я представляю тебя Геркулесом. — Аните показалось, что первые три слова Кэти произнесла, сделав особое на них ударение.
