Шейла Дуглас - Слезы любви
На подносе, с которым он появился, стоял большой чайник, две тарелки с весьма аппетитными пирожными и клубника со сливками. Под его взглядом рука у нее дрогнула, когда она наливала чай. Она испугалась, что может выдать себя.
— Вы сегодня очень красивы. Судя по взглядам с соседних столиков, другие тоже обратили на это внимание, — галантно заметил он.
Такой комплимент любой мужчина мог сделать любой девушке. Она небрежно улыбнулась в ответ.
— Они смотрят на вас. Вы просто неотразимы в смокинге.
— Хватит! Ешьте лучше пирожные, — сказал он ворчливо, будто старый дядюшка, выводящий в свет любимую племянницу.
С легкой завистью Мэри взглянула на молодую женщину за соседним столиком. Та была одета очень элегантно и дорого. Ее длинные белокурые волосы были мастерски уложены в пышный узел на затылке. Держалась она уверенно и непринужденно. Наверно, такая женщина может вызвать восхищение Ричарда Кохрейна. Он же продолжал наблюдать за Мэри, и она даже испугалась, что он читает ее мысли.
— Женщины никогда не бывают довольны тем, что имеют. Вы хороши такая, какая есть.
Она не сразу нашлась с ответом. В это время две пожилые дамы спросили разрешения присесть за их столик. Они были одеты экстравагантно, с множеством украшений. Их наряд завершали длинные шифоновые шарфы. Через две минуты они уже оживленно беседовали с мистером Кохрейном.
Блондинка за соседним столом наблюдала за сценкой и, перехватив взгляд мистера Кохрейна, сочувствующе улыбнулась ему. Ее улыбка словно говорила: как я вас понимаю! От этих старых надоед никак не отделаешься!
Но она в ответ встретила такой ледяной взгляд, что, смутившись, отвернулась.
Обе старые дамы оказались бывшими оперными певицами. Они пришли в восторг от познаний мистера Кохрейна в музыке. Кажется, он знал все о всех знаменитых европейских оперных театрах.
Одна из старушек ласково коснулась руки Мэри, вовлекая ее в общий разговор.
— А это прелестное дитя тоже везде побывало с вами?
Мистер Кохрейн улыбнулся и покачал головой:
— Мы не родственники.
— А я-то подумала, что это ваша младшая сестра. Но возможно, когда-нибудь вы еще возьмете ее с собой? — И старушка добродушно рассмеялась.
Ее подруга поглядела на нее с осуждением:
— Анна, не мучай девочку!
Мистер Кохрейн поднялся:
— Прошу нас простить. Мэри еще ничего здесь не видела.
Когда они вышли, он спросил, понравились ли ей эти старые дамы.
— Они такие милые и так интересно говорили о музыке.
— Я знал, что они вам должны понравиться. Раньше здесь было много настоящих ценителей оперы. К сожалению, теперь больше таких, как та разряженная блондинка, на которую вы так восхищенно смотрели.
— Но нельзя же судить людей по внешности! — обиделась Мэри не столько за блондинку, сколько за себя.
Но Ричард оставался непреклонным.
— Готов поспорить, что она абсолютно ничего не понимает в музыке. — Тут он взглянул на часы. — Через десять минут начало. Пойдем поищем остальных?
Мэри пошла за ним с сожалением. Ей хотелось бы весь вечер провести вот так, вдвоем.
Они встретили в толпе Мартина и миссис Кохрейн. Беседуя со знакомыми, они стояли в фойе до второго звонка.
— Мы сюда ездим уже много лет, — пояснила миссис Кохрейн и улыбнулась. — Вы сегодня просто очаровательны, дорогая. Правда, Мартин?
— Сногсшибательна, — согласился Мартин, взял Мэри под руку, и они стали подниматься по лестнице.
В ложе второго яруса Мэри уселась между братьями Кохрейн. Она с волнением чувствовала легкое прикосновение рукава смокинга Ричарда к своей руке. Но потом оркестр заиграл увертюру, и Мэри полностью растворилась в чудесной музыке.
Во время антракта они вышли в парк. Ричард с матерью говорили о спектакле. Мартин, не такой большой ценитель классической музыки, потянул за руку Мэри:
— Пойдем, я покажу тебе парк.
— Я его уже видела. — Мэри не хотелось никуда уходить.
— Посмотришь еще раз. — Он потянул ее еще настойчивее.
— Но мне больше хочется посидеть здесь, — упиралась Мэри.
— Моя дорогая, парк — это только предлог, — колко заметил Ричард.
Мэри слегка покраснела. Оказывается, ее заподозрили в кокетстве!
— Что ж, идем. — Она поднялась и пошла по траве. Мартин догнал Мэри и подхватил под руку. Перед тем как уйти, Мэри успела поймать недовольный взгляд Ричарда Кохрейна. Это ее удивило и озадачило.
Вернувшись на прежнее место некоторое время спустя, они уже никого не застали. Они встретились в баре, куда Мартин потащил Мэри, хотя она считала, что он выпил уже более чем достаточно.
— Ты что будешь? Ликер? Может быть, «Куантро»?
— Нет, нет, — решительно отказалась Мэри. — Я и так уже выпила слишком много.
— Ерунда! Я принесу тебе «Куантро».
Он исчез в толпе у барной стойки. В это время кто-то взял ее под руку. Это был мистер Кохрейн.
— Пойдемте, я выведу вас из этой толчеи.
Они уселись за столик в дальнем углу.
— Мартин нас здесь не найдет, — запротестовала Мэри.
— Ничего страшного. Вы же все равно отказались от ликера. А он вечно желает всех подчинить себе.
— Семейная слабость, — пробормотала Мэри, и оба рассмеялись. Вдруг ей снова стало легко и приятно.
— Вы весь перерыв молчали. Почему?
— Музыка всегда так действует на меня.
— Но ведь вам понравилось?
— Конечно! Прекрасная опера, вот только… — она пыталась найти слова, лучше выражающие ее чувства, — жалко, что такая божественная музыка не была посвящена более… возвышенной теме. Вы понимаете, о чем я? — Она с испугом взглянула на него. Не хватало, чтобы и Ричард обозвал ее ханжой!
— Я очень хорошо понимаю вас. Знаете, что Бетховен сделал почти такое же замечание по поводу этого произведения? Но ведь если задуматься, фарс в этой опере вырастает до трагедии. Правда, это начинаешь понимать не сразу.
Появился Мартин с двумя стаканами в руках. Ричард встал и взял один.
— А теперь отправляйся назад и принеси что-нибудь для Мэри! Я выпью «Куантро».
Мартин умоляюще простер руки к Мэри:
— Он просто какой-то сатрап, этот мой братец! Как ты можешь с ним работать? — Но все же покорно вернулся к стойке.
Доктор Кохрейн снова заговорил:
— А вы слушали «Фиделио»? Вот это опера на весьма возвышенную тему.
— Нет, этой оперы я не слышала.
— Я слушал ее однажды в Вене. Незабываемое впечатление!
— Вы счастливец. Побывали везде… — сказала она с грустью.
Когда представление закончилось, они вышли на свежий ночной воздух. Серп луны поднимался над горным хребтом. Мэри шла рядом с мистером Кохрейном. В ее ушах все еще звучала музыка, но на сердце уже легла тяжесть, потому что этот волшебный вечер заканчивался.
