Донна Олвард - Гордые и одинокие
— Знаешь, я еще даже не заходил в свою комнату, — неожиданно сказал Ноа. — Я снимаю жилье, а здесь был всего несколько раз, и то Джен пришлось меня уговаривать.
А у Лили никогда не было дома как такового. Она даже не могла вернуться туда, где жила раньше. У Ноа есть место, где его всегда будут ждать, а он отрекается от него в самый неподходящий момент, когда ему это необходимо. На секунду она забыла о поцелуе, о предстоящей свадьбе, о том, что им следует поддерживать дружеские отношения и не следует увлекаться друг другом... Его слова разбередили старую рану.
— Я думаю, ты должен подняться наверх. Это же твой дом. Я не понимаю, почему тебе трудно вернуться сюда. Могу поспорить, в твоей комнате все по-прежнему.
— Я уже не тот мальчик, каким был когда-то.
— И что? Это ничего не меняет. Эндрю — твой брат. И он очень постарался, чтобы, вернувшись, ты чувствовал себя как дома. Это очень важно для него. Может, даже важнее, чем ты можешь себе представить.
— То есть ты считаешь, что я неблагодарный? — спросил он, уперев руку в бок.
Лили задумалась.
— Не совсем так, — поправила она. — Я считаю, что пока ты видишь все в одной плоскости. И это понятно. Ты многое пережил.
— Ты думаешь? — Он покосился на искалеченную руку, Лили понимала, что все случившееся с ней не идет ни в какое сравнение с его жизнью, оставившей на нем множество шрамов, видимых и скрытых. А Эндрю помог брату, потому что так поступают в настоящей семье.
— Ну, мне пора, а тебе надо бы проверить, как там Красавка и ее малышка, — заявила она. — А потом советую заново познакомиться с Ноа Лэреми. Начни с собственной комнаты.
— И с этим ты мне тоже поможешь?
Лили убрала оставшиеся продукты в холодильник, старательно избегая коварного взора Ноа. Хватит! Сейчас она уйдет, и этот поцелуй забудется.
— С самого начала ты крайне неохотно принимал мою помощь, — ответила она, закрыв холодильник и смерив Ноа суровым взглядом. — На сей раз, ты должен сделать все сам.
— Точно.
Он направился к двери, ведущей на веранду.
— Куда ты?
— Посмотрю на Красавку, как ты посоветовала.
Лили смотрела ему вслед. Ноа был рассержен. Она жалела, что повела себя резко. Но, с другой стороны, ее интересовало, дошла ли хоть крупица того, что она высказала, до его сердца...
Эндрю занялся Красавкой и жеребенком, как только вернулся. Когда Джен спросила, как ее назвать, Эндрю снисходительно улыбнулся и перевел взгляд на брата:
— Откуда у женщин мания давать имена?
Но Ноа не поддержал его, вспомнив, в какой восторг пришла Лили при виде новорожденной лошадки и свои собственные слова.
— Прелесть, — сказал он. — Ее зовут Прелесть.
Эндрю рассмеялся, а Джен обрадовалась.
Но вот они ушли, и он снова остался один.
Кто знает, может, Лили права, говоря о том, что ему нужно вспомнить, кто он такой. Его жизнь делилась некоей линией на две части: «до армии» и «в армии». Но где он находится сейчас? Похоже, что ни там и ни там.
Ноа медленно поднялся по лестнице, ведущей в его старую комнату. Дверь была приоткрыта, он толкнул ее и щелкнул выключателем. Пройдя к окну, он отдернул занавески, впуская внутрь последние лучи солнца. Ноа включил свет и осмотрелся. Ничего не изменилось. Все осталось точно так, как было, когда он девятнадцатилетним юнцом ушел в армию. Поначалу Ноа приезжал домой, получив увольнение, но Эндрю и отец постоянно ссорились, и это доставляло мало радости. Поездки домой стали редкими. И вот, впервые за долгие годы, он оказался у себя.
Вязаный шарф аккуратно лежал на кровати, на полке по-прежнему красовались его бейсбольные и хоккейные трофеи. На старом комоде стояла фотография, изображающая выпускника учебного лагеря. На следующий день Ноа стал офицером. Было видно, что ни Эндрю, ни Джералд ни к чему не притрагивались, оставив все так, как было. Чего они ждали? Он вернулся совершенно другим. То, что его не забывали, должно было вызвать в его душе положительные эмоции, однако Ноа почувствовал себя еще более чужим. Что случилось с тем молодым парнем? Где он потерял его? В Боснии? В Афганистане?
Наверное, дело было в том, что этот фермерский домик Ноа пока не мог назвать родным. Он уютнее чувствовал себя в маленьком съемном домишке, рядом с поселком. Сегодня же, когда он помогал появиться на свет живому существу, в его голове что-то начало меняться. Он вспомнил счастливые моменты из детства.
И с ним была Лили. А он, дурень, взял и поцеловал ее.
Ноа грузно опустился на кровать, и пружины скрипнули под его весом. Он расклеился от одного ее прикосновения, а в тот момент, когда их губы слились, он был уже не в силах остановиться, потому что мечтал об этом с того дня, как они подбирали ему смокинг.
Практичная, милая Лили — прекраснейшее создание. И что дальше? Даже если бы он захотел поцеловать ее еще, то не смог бы. Он не допустит, чтобы она увидела его таким, каким он стал сейчас. Ему претила мысль о том, что ее милая улыбка превратится в гримасу ужаса, когда она увидит нового Ноа, искалеченного войной. Можно научиться писать левой рукой, завязывать шнурки или водить машину. Но шрамы не уничтожить, ни телесные, ни внутренние. С этим ничего не поделаешь.
Ноа поднялся с кровати и стиснул зубы. Один поцелуй — и вот он уже думает о Лили, сидя в своей старой комнате. Похоже, он действительно переступил черту.
Ноа прислонился к дверному косяку и прикрыл глаза. Свадьба брата уже на носу, и он сумеет поддерживать чисто дружеские отношения с Лили до конца. Пусть свадьба пройдет гладко. Он запрет чувства на замок, иначе ничего хорошего не выйдет. А когда свадьбу отыграют, он решит, что делать дальше.
— Ноа.
Он вздрогнул, услышав голос брата. Эндрю стоял у основания лестницы.
— Привет.
— Что ты там делаешь?
Ноа напрягся. Незачем брату знать, что он думает о родном доме и о себе. Да и стоит ли горевать о прошлом? Отца не вернуть. Прожитые годы — тоже. Следует жить настоящим. А думать о будущем пока рано.
— Да так. Решил посмотреть, где я жил.
Эндрю кивнул:
— Есть свободная минутка? Я хочу поговорить с тобой кое о чем.
— Конечно.
Ноа еще раз кинул взгляд на дверь спальни и потопал вниз, обулся, и они с братом молча направились к лугу.
Солнце еще не село. Трава под ногами казалась розоватой, а разбросанные по небу облака приобрели оттенок лаванды. Это было любимое время Ноа — время, когда спадает жара и можно глубоко вздохнуть, ознаменовав конец рабочего дня, время, когда трудно поверить, что он вообще уезжал отсюда.
— Я рад, что ты оказался здесь сегодня, — начал Эндрю.
