Джулианна Морис - Рождественский поезд
— Эй, а я-то думал, вы готовите печенье, — сказал Алекс, широко улыбаясь.
— Тесто должно охладиться, перед тем как его раскатать, — объяснила Шеннон, не оборачиваясь. Она крутила калейдоскоп и насвистывала себе под нос песенку. — А мы думали, ты проверяешь курсовые работы.
— У меня перерыв.
— Готов к выпускным экзаменам?
— Да. И пытаюсь выкроить время для дополнительного учебного семестра для этой горе-студентки.
Шеннон приподнялась.
— Правда? Никогда не слышала о профессоре, который бы добровольно согласился на дополнительный семестр.
— Да? Так тебе не удавалось подбить своих профессоров на это? — Представить, что Шеннон О'Рурк не удалось получить желаемое, было невозможно.
— Я в этом и не нуждалась. Я была образцовой студенткой.
— Насколько? Такой образцовой, что никогда не плавала голышом во время рождественских каникул в озере Вашингтон? Или образцовой по посещаемости и оценкам?
Она засмеялась.
— Никто в здравом уме не будет купаться голышом в озере Вашингтон в декабре. Конечно, один из моих братьев делал это, но у него не все дома.
— Что такое плавать голышом? — спросил Джереми.
Алекс издал стон. У него слишком длинный язык. Когда же он научится подбирать слова, когда сын рядом? Джереми толковый и не по годам развитой малыш и очень хорошо все понимает.
— Это значит плавать без одежды, — объяснила Шеннон. — На самом деле это не так уж и весело, особенно когда холодно.
— Понятно. — Джереми перевернулся на живот и начал с пыхтением двигать игрушечный поезд по рельсам.
Алекс вздохнул. Почему Шеннон так просто и понятно все объясняет? У него никогда так не получалось. Их взгляды встретились, и он вновь широко улыбнулся искоркам в ее глазах.
— Я бы сейчас не отказался от чашечки кофе, — сказал Алекс, зевая. — А ты?
— Само собой.
Шеннон сидела и смотрела, как он наполняет кофеварку водой. Волосы на его голове были взъерошены, а глаза сонные. Совершенно очевидно, что, если бы не Джереми и не курсовые работы, он все еще лежал бы, уткнувшись лицом в подушку. Да уж, не ранняя пташка…
Зато она проснулась, когда еще не было и шести, сделала кое-какие пометки, ответила на электронную почту, пришедшую из офиса. И отправила сообщение Кейну, что ее не будет на работе еще неделю-другую. Конечно, ее брат удивится, учитывая, что еще недавно она просила его об обратном, но теперь это не имеет значения. Давненько ей не было так весело.
Весело? Шеннон фыркнула. Еще недавно она ни за что бы не поверила, что играть с четырехлетним мальчиком в игрушечный поезд и пытаться печь имбирное печенье и есть веселое времяпрепровождение. Ее семья была бы в шоке, если бы узнала, как она проводит отпуск. Ведь ее репутация стихийного бедствия на кухне достигла немыслимых размеров, распространившись и в офисе, где она дважды умудрилась устроить пожар, орудуя с микроволновой печью.
— У тебя чертики в глазах. Дай слово, что ты не смеешься надо мной, — сказал Алекс и со стуком поставил две дымящиеся кружки на стол. Шумно вздохнув, он уселся рядом.
— С чего это мне смеяться?
— Ну, как только я открываю рот в присутствии своего сына, тут же говорю что-нибудь лишнее. — Он потер щетину на подбородке и зевнул.
— Ты совсем не спал этой ночью?
— Немного. Джереми решил, что пять часов утра самое подходящее время, чтобы начать выпекать имбирное печенье. — Он пристально посмотрел на нее. — В следующий раз я научу его набирать твой номер по телефону, чтобы он мог разбудить тебя посреди ночи.
— Пять утра — это не середина ночи.
— Я так и знал. Ты одна из них, да?
— Если ты имеешь в виду жаворонков, то — да.
— Я имею в виду, одна из тех людей, которые встают рано и считают, что это лучшее время дня. — Он фыркнул, демонстрируя отвращение к этому факту, и жадно глотнул кофе. — Кипяток! — завопил он через мгновение.
Шеннон не удержалась и рассмеялась.
— Ты же только что его сварил, чего же ты ожидал?
Алекс откинулся назад на своем стуле и стал рассматривать ее.
— Ты же не собираешься учить меня? Где сострадание, свойственное женщинам?
— А ты хочешь, чтобы я тебя поучала?
— Нет.
— Тогда и не буду.
Алекс уловил странный блеск в ее глазах.
— Я думаю, мне понравится быть твоим другом, Шеннон.
Это ложь. Алекс согласился на это только ради Джереми. Шеннон проглотила обиду и велела себе радоваться тому, что он хоть на что-то согласился.
Прихлебывая кофе маленькими глотками, она задумалась о мужчинах, с которыми познакомилась за прошедшие годы. Некоторые надеялись, что, закрутив с ней роман, смогут приблизиться к ее состоятельному брату. У других была либо аллергия на брак, либо мечта об идеальной домохозяйке в качестве жены. Некоторые оказались такими же бессердечными, как ее несчастная любовь в колледже.
Сильный и гордый человек, она заставляла себя смеяться над этими уколами судьбы, но что-то внутри нее каждый раз умирало.
— Ты что, уснула?
Шеннон вздрогнула и подняла голову. Алекс, кажется, окончательно проснулся после того, как обжег язык и влил в себя порцию кофеина.
— Нет, наоборот, твой кофе сильно действует на меня.
— Неужели слишком крепкий?
Пульс ее действительно частил, но кофе был ни при чем. Это плакало ее сердце, и если она не будет осторожна, то рискует разбить его снова. Но ведь нельзя бесконечно излечивать от ран сердце.
— Немного.
— А я-то думал, что жаворонки постоянно пьют кофе.
— Я — нет.
Ей еще раз хотелось почувствовать то ощущение покоя, который она испытывала, лежа рядом с Джереми и открывая для себя заново красоту света и цветов, заключенных в калейдоскопе. Давно забытое ощущение. У детей есть удивительный дар непосредственности, который помогает им пройти через хаос мира.
— А ты не любишь, когда о тебе заботятся? — спросила Шеннон лениво. Она подумывала о том, чтобы пригласить Алекса и Джереми к О'Руркам, на семейное празднование Рождества.
— Я взрослый мужчина и не нуждаюсь в этом.
— Только не ляпни это моей маме. Я уверена, что она тайно мечтает о том, чтобы дети никогда не вырастали. Хотя, наверное, сейчас, когда у нее есть внуки, которых можно баловать, ей все равно.
— Звучит неплохо.
— Спасибо. Так и есть, — Шеннон не стала спрашивать о матери Алекса, помня, как он описывал свое детство — как зону военных действий. Учитывая такой семейный опыт, он, наверное, безумно любил свою жену, раз рискнул жениться.
Неожиданно печаль комом сдавила ей горло — печаль по тому, что потерял Алекс, и по тому, чего у нее, возможно, никогда не будет.
