Аврил Тремейн - Солнечная девушка
– Это только часть блюда. В пасте будет мясо, помнишь? Я кое-что придумал. Добавлю туда лосось и сделаю совсем не диетический соус. Хорошо?
– О’кей, только лосося больше, а салата меньше.
– Я же делаю это для тебя? Да? – Лео улыбнулся. – Помолчи и попробуй нарезать помидоры на четыре части. Аккуратно, они маленькие.
Буркнув в адрес помидор что-то нелестное, Солнышко взялась за нож.
– Не кружочками, а на четыре части. Она снова взмахнула ножом.
– И не раздави их, ради бога.
С отчаянным возгласом Солнышко сделала очередную попытку. Лео повернулся к ней спиной и занялся лососем. Она принялась напевать песню про то, как любовь хватает тебя за задницу, ему стало смешно до боли. Посреди песни и она не выдержала, рассмеялась:
– О-ох. Эта песня просто ужасна, слишком ужасна.
Черт, как же ему хотелось схватить ее и поцеловать. Вместо этого он строгим голосом велел ей обрезать и положить в салат хрустящую зеленую фасоль. Поставив воду для лапши, он повернулся к ней:
– Теперь мы, – он замолчал и торопливо отвел глаза, – нарежем ломтиками лосось и выложим его сверху, я научу тебя делать соус.
Лео взял лимон, мед, сахар, семена горчицы, черный перец и оливковое масло. Солнышко с большим вниманием осмотрела ингредиенты.
– Я должна выдавить лимонный сок, так?
– Да. Возьми ложку.
– Какого размера?
Чувствуя, что в уголке рта начинается тик, он выдвинул ящик и достал ложку.
– Вот.
– О! Что еще?
Все! Он больше не мог.
– Отойди. Я сам все сделаю. В холодильнике вино. Мне понадобится стакан вина. Надеюсь, налить сможешь? А потом уйди на другую сторону стола, сядь на стул и смотри. Ты уже сбила меня с ритма, и все идет кувырком.
– По-моему, ты слишком строг ко мне.
– Нет.
– Знаешь, я чувствую себя как участники твоего шоу.
Коснувшись его плечом, она проскользнула к холодильнику. Боже! Боже. Боже. Все эти проявления дружелюбия, вроде поцелуев, случайных прикосновений, он к этому не привык. Совсем. И ему это не нравится. Или нравится?
Обед напоминал битву. Солнышко наклонялась вперед, Лео отодвигался назад.
Менее оптимистичная женщина пришла бы в уныние. Но она почти никогда не теряла оптимизма.
Поедая салат и пасту, они спорили о всевозможных деталях свадебного обеда, ведущий, поздравительные речи, стоит ли выкладывать в Сети фото и видео. И везде, где Солнышко говорила «да», он отвечал «нет».
К тому времени, когда на столе появилась панакотта, ее настроение можно было описать словами «какого черта?». Осталось семь недель, надо двигаться дальше.
– Так! Музыка!
– Музыка? – Лео замер, как олень, ослепленный фарами.
– Да. Музыка. Я слышала, танцев не будет, поэтому можно отказаться от диджея.
– Согласен.
– Так! У меня на примете есть группа, играющая тяжелый рок, один очень милый аккордеонист и ирландское трио. Что думаешь? Есть еще оркестр, но там четырнадцать инструментов. Где ты разместишь музыкантов? Я знаю, ресторан просторный, но…
– Солнышко, я все вижу.
– Ты о чем? – Она моргнула с самым невинным видом.
– Ты нарочно предлагаешь всякие ужасы. Надеешься, когда дойдешь до того, чего тебе действительно хочется, я обрадуюсь и сразу соглашусь.
– Это неправда. Ну, не совсем. Я уже говорила, чего хочу на самом деле. Натали Кларк.
– Нет.
– Почему?
– Потому.
– И все же?
– Калеб не хочет.
– Это единственная причина? Я могу договориться с Калебом.
– Это единственная причина, о которой тебе надо знать.
– Это из-за того, что ты с ней встречался? Знаешь, я дружу со всеми моими бывшими.
– А я нет.
– Почему?
– Не дружу, и все.
– Почему?
– Просто они не для этого.
– Как это?
– Как люди. Как личности. Я не дружу с такими людьми.
– Ты не умеешь выбирать.
Лео съел еще ложку панакотты. Ничего не ответил.
– На самом деле тебе никто не нужен. Ты такой же, как я. – Она приложила руку к сердцу. – Тут нет места.
– У меня есть место. Много места. Но я хочу… – Он смущенно замолчал.
– Ты хочешь?
– Кого-то особенного.
– Особенного?
– Особенного, ради которого можно броситься с обрыва, с кем прыгнуть в пропасть. Довольна!
– При чем здесь мое удовольствие?
– Я хочу все или ничего. – Лео вдруг рассмеялся.
– А Натали не хотела?
– Ее интересовала только видимость. Видимость без глубины.
– О-о.
– Да, о-о.
– Я вовсе не считаю, что хотеть глубины – это плохо.
– Конечно, считаешь. Ты не права с этими своими «нет места», «секс без любви».
– Но я все равно не понимаю, почему Натали не может выступить на приеме. Тебе даже не придется с ней говорить. Переговоры проведу я. – Лео фыркнул. – Что ты фыркаешь?
– Забудь об этом.
– И не подумаю.
– Слушай, я не хочу об этом говорить.
– А я хочу!
– О господи! Натали меня домогается, о’кей? Она не станет разговаривать с тобой. Ей нужен я. Я, и только я. Понимаешь?
Солнышко откинулась на спинку стула и уставилась на него:
– Нет! Но почему?
– Откуда мне знать, черт возьми? Знаю только: она каждую неделю приходит поесть в мой ресторан. И сводит с ума сотрудников расспросами обо мне. Присылает мне всякую всячину. Оставь эту идею, Солнышко. Я знаю другую певицу. Ее зовут Кейт. Могу дать послушать ее диски.
– Она твоя бывшая?
– Нет. Просто хорошая певица.
– Хорошо. – Солнышко со вздохом отступила. – М-м-м. В следующий раз ты научишь меня готовить паэлью. Люблю паэлью.
– Есть одна проблема. Я больше никогда не войду с тобой на кухню.
– О, значит…
– Вспомни о бедных помидорах.
– А что не так с помидорами?
– Они выглядели как брызги крови на месте преступления.
Солнышко прикусила губу, чтобы не расхохотаться.
– А как прошутто? Я порвала его, как ты мне показывал.
– Мочало.
– А как я выложила панакотту?
– Я тебя умоляю!
– Хорошо еще, что у меня нет кофе, а то бы мы точно отравились.
– Когда я увидел, что в этой имитации кухни нет кофе-машины, я сразу об этом подумал.
Сделав большие глаза, Солнышко отодвинула стул от стола.
– Ладно. Тогда я сделаю чай. С этим в состоянии справиться любой хорошо воспитанный хиппи. На кофейном столике твоего одобрения ждут пригласительные открытки. Посмотри их, пока я здесь приберу. Это я тоже умею.
Краем глаза она проследила за тем, как Лео подошел к дивану, сел и взял со стола приглашение.
Он улыбнулся, нежно проведя большим пальцем по открытке, будто гладил драгоценность. Улыбка вышла немного кривоватой. И это вдруг ранило ее в самое сердце!
Что, мышь летучая, горячо?
Она заставила себя отвести взгляд и занялась чаем.
– Так! Все нормально?
