Джесси Эверет - Ожидаю тебя
— И ты начала изучать этот вопрос? Тебе пришлось провести огромную работу, чтобы подготовить проект.
Он сказал это с восхищением, но Джин не обратила внимания на похвалу.
— Моя задача заключалась в том, чтобы привлечь внимание к этой проблеме, — сказала она. — Например, одна из статей написана женщиной-врачом. Она принадлежит к потомкам индейцев племени кечуа, представители которого рассредоточены по всей Латинской Америке.
— Она работает в этой больнице?
Джин покачала головой.
— Я познакомилась с ней, когда она рожала здесь своего первого ребенка. Она получила медицинское образование в Европе и не верила в старые обычаи. Не соблюдала месячный срок уединения, не сидела дома с ребенком, как предписывает традиция, не избегала воды, не куталась в теплую одежду. Ее малыш спал не рядом с ней, а в отдельной комнате. Вскоре она наняла няню и начала работать на полставки…
— И у нее выпали волосы?
— Нет, но проблемы со здоровьем возникли. Ничего особенного — кашель, частые простуды, общая слабость…
— Что не удивительно, если женщина пытается совместить воспитание маленького ребенка с работой, — вставил Майк.
— Конечно, — согласилась Джин. — Ведь большинство традиций появились не случайно. Месяц уединения позволял женщине окрепнуть после родов, приучить ребенка к груди, привыкнуть к тому, что это маленькое существо полностью зависит от нее. Даже ограничения на купание, вероятно, связаны с тем, что вода в деревнях была недостаточно чистой. Отказываясь мыться в течение месяца, женщина уменьшала риск инфекции для себя и ребенка.
— Так что же случилось с твоей подругой?
Майк наклонился вперед, опершись локтями о стол и положив подбородок на сплетенные пальцы. Джин разглядывала его тонкие худощавые руки. Стоило ей чуть-чуть поднять глаза — и она бы встретилась с ним взглядом. Но вместо этого она повернула голову к окну.
— Она вскоре родила еще одного ребенка и на этот раз соблюдала месячный срок.
Майк тихо рассмеялся, и Джин с улыбкой покачала головой.
— Нет, она не бросала травы в костер, но некоторое время сидела дома, тепло одевалась и ела ту пищу, которая была рекомендована традициями. Она призналась мне, что, соблюдая все предписания после вторых родов, надеется устранить отрицательные последствия первых.
Майк покачал головой, не веря в теорию, но признавая право на ее существование.
— Я буду отстаивать твой проект, — сказал он.
Его голос прозвучал так нежно, что Джин даже испугалась.
— Спасибо, — пробормотала она, поднимаясь на ноги. — Ну, я пойду домой, чтобы ты успел прочитать все остальное. — Она взяла с журнального столика свою сумочку и направилась к двери. — До завтра!
— Куда ты так спешишь? Я хотел угостить тебя кофе. Здесь у меня прекрасно оборудованная мини-кухня, и среди всего прочего там есть замечательная кофеварка.
— Лучше я пойду, — сказала она.
— Тогда я провожу тебя до машины, — предложил Майк, и Джин показалось, что в его голосе звучит разочарование.
— У меня нет машины. Я хожу п-пешком! — запинаясь, проговорила она.
Он был так близко, а комната неожиданно оказалась такой маленькой. Джин снова почувствовала, что ей не хватает воздуха.
— Тогда я пройдусь с тобой, — твердо сказал Майк, беря ее под руку и открывая дверь.
В молчании они спустились вниз и пересекли главный вестибюль. Джин чувствовала, что должна нарушить это молчание, потому что оно было слишком знакомым и уютным, обволакивало и притягивало ее к Майку, возрождая прошлую близость.
В тот момент, когда они вышли на улицу, тишину разорвал громкий рев сирены «скорой помощи». Это был обычный звук в этом месте, но слыша его, Джин каждый раз вспоминала тот день, когда такая же машина доставила сюда Майка, и ту ночь, которую она провела у его постели.
— Ты помнишь, как тебя привезли в эту больницу?
Она спросила не подумав, вопрос возник просто как ассоциация. Лучше бы ей промолчать!
— Помню и очень отчетливо, — серьезно сказал он.
Когда они переходили дорогу, Майк снова взял ее под руку. Он повел ее по направлению к дорожке, которая тянулась через парк вдоль берега озера. Джин всегда ходила этим путем на работу и обратно, но он не мог знать этого. Он выбрал этот путь, потому что когда-то они гуляли здесь, догадалась она. И, видимо, потому, что собирался сказать что-то еще, кроме короткого «помню».
По интонации его голоса и по тому, как крепко он держал ее руку, Джин поняла, что ее ждет трудный разговор, но не знала, как его избежать. Они приблизились к озеру, и Майк усадил ее на скамейку лицом к воде, серебристой в лунном свете.
— Ты была права, когда упрекала меня в безрассудстве, в вечном желании пройти на один шаг дальше, чем нужно, стремлении что-то доказать самому себе, — тихо начал он. — С безрассудством еще можно было справиться, но что касается остального…
Джин едва удержалась от тяжелого вздоха. Бесшабашная смелость Майка всегда находила отклик в ее душе. Но она стремилась к достижению успехов в работе. А Майку все давалось слишком легко, чтобы он мог почувствовать радость победы.
— Да, я критиковала тебя, но, возможно, именно это качество спасло тебе жизнь, — возразила она, вспоминая, как он лежал без сознания, с большой потерей крови, повреждением почек… Этот список можно было продолжать еще долго. — Мне кажется, твое упрямство заставило тебя доказать всем медицинским светилам, что они ошибаются.
Майк удовлетворенно хмыкнул.
— Возможно, ты права. Но временами я задумывался, стоило ли бороться.
— Конечно, стоило! — с горячностью воскликнула она, потому что мир без Майка — даже если он больше не любил ее — был немыслим.
Он, казалось, не слышал ее, глядя на воду и неловко устраиваясь на жесткой деревянной скамейке. Джин припомнила легкую хромоту, которую она заметила в его походке. Наверное, поврежденный сустав все еще причиняет ему боль.
— Конечно, стоило! — повторил он, прервав ее мысли. — Но это заняло много времени. Из-за болезни я пропустил почти год обучения в ординатуре, и мне пришлось начать все заново. Потом я понял, что хочу специализироваться в акушерстве и гинекологии. На это ушло еще два года. Затем была стажировка за границей.
Ночь все плотнее окутывала их бархатной темнотой. Желтые пятна света от фонарей ложились на траву причудливым узором. Вода плескалась у берега, лаская песок. Джин бессознательно впитывала эти образы и звуки.
— Я вернулся и начал работать в клинике в Остине. Все шло хорошо. Я преподавал, вел семинары у студентов…
Где-то в глубине парка закричал кроншнеп, и его печальный крик прозвучал в тон одиночеству, которое слышалось в голосе Майка. Джин усилием воли закрыла сердце стальной броней, чтобы не дать проникнуть туда острому клинку жалости.
