Элеанор Фарнс - Замок для двоих
— Ты что, с ума сошел! — возмущенно воскликнула она. — Отпусти меня сейчас же!
— Иди ко мне.
— Пусти меня!
Из темноты позади них раздался чей-то голос:
— Я бы на вашем месте сделал так, как просит сеньорита. — Неизвестный говорил так властно, что Дэвид Бакфорд тотчас отпустил Венецию и сердито обернулся.
— Кто вы такой? — с вызовом вопросил он.
— Андре Рафаэль де Аревало Лоренто. А вы?
— Какое вам дело! — ответил молодой человек нахально. Венеция едва могла поверить, что это тот самый Дэвид, который весь день был таким милым.
— Мое дело в том, чтобы вы больше не докучали мисс Гамильтон. Я сам позабочусь о сеньорите. Вы хорошо сделаете, если извинитесь и уберетесь отсюда.
Дэвид ушел, не извинившись, и дон Андре повернулся к Венеции. Она обессиленно прислонилась к машине.
— Успокойтесь, успокойтесь. Все хорошо. Вы в полной безопасности. — Он положил руку ей на плечо.
— О, сеньор. — Она не могла продолжать, так стучали ее зубы. Девушка прижалась к дону Андре. Он держал ее в своих объятиях, пока дрожь не унялась.
— Я думаю, вам надо выпить.
Дон Андре вынул ключ зажигания, поднял сумку Венеции, запер машину и, держа девушку за локоть, повел в широкий зал parador. Дэвида Бакфорда нигде не было видно.
Официант появился немедленно, как только дон Андре щелкнул пальцами. Он заказал коньяк.
— Пожалуйста, сеньор, я не люблю коньяк, — взмолилась Венеция. — Можно мне чего-нибудь другого?
Он заказал ей шерри.
— Что случилось, сеньорита? Вы что, подвезли его вечером?
— Не вечером, сеньор. Сегодня днем. Он ехал в этот же parador. И сказал мне о фиесте и о том, что зрелище очень интересное. Поэтому мы поехали вместе. И он вел себя безукоризненно.
— Но не в то время, когда я его увидел. — Дон Андре был мрачным. Таким Венеция его еще никогда не видела.
— Я и сама ничего не понимаю. Он превратился в свирепого зверя.
Дон Андре молчал. Ему незачем было говорить. Венеция чувствовала, что он не одобряет ее поведения, но сейчас не хочет обидеть ее словом. Подобный инцидент оправдывал его неприязненное отношение к иностранке и являлся ей обвинением. Она вела себя совершенно неправильно и, как бы ни была потрясена тем, что произошло, не имела оправданий.
— Я могу только поблагодарить вас, сеньор, за вмешательство. Я благодарна за то, что вы оказались рядом в такой момент. Но… как вы там оказались?
— Поговорим об этом завтра. По-моему, вам на сегодня хватит. Когда допьете свой шерри, идите спать.
— Вы возвращаетесь в castillo?
— Нет, я останусь здесь. Уверен, что они найдут для меня комнату. — Венеция тоже была в этом уверена. — В котором часу вы позавтракаете со мной, сеньорита?
— В девять? В половине десятого? Когда вам будет угодно.
Они пересекли salla и прошли по длинному коридору к ее номеру. Дон Андре пожал ей руку, отпер дверь и подождал, пока девушка войдет внутрь.
Венеция прислонилась спиной к запертой двери. Противоречивые чувства охватили ее. Неожиданная перемена, произошедшая с Дэвидом Бакфордом, и злость на себя за то, что не подумала о таком повороте событий… Она легкомысленно позволила ему брать себя за руку, приобнимать за плечи, и он принял это за поощрение близости. Но самое ужасное, что в такой двусмысленной ситуации ее застал дон Андре. С одной стороны, Венеция была ему безмерно благодарна, но с другой — обижена. Девушка швырнула сумку на кровать и воскликнула, едва сдерживая слезы:
— Надо же было так случиться, что именно сеньор де Аревало увидел меня в унизительном положении!
Да, он не произнес ни слова осуждения, был на удивление терпимым и любезным и нежно обнимал ее, трясущуюся от переживаний. Однако Венеция слишком хорошо знала — он не одобряет ее поведения, и, если бы ему стало известно, как она провела вечер… боязно даже думать, что бы он сказал.
Лежа в постели, девушка размышляла о том, что привело сеньора в этот городок. Явно он приехал, чтобы увидеть ее. Но почему? Он, должно быть, прогуливался в ночной прохладе и увидел ее машину. Она не могла объяснить причину его визита, перебирая в уме всевозможные невероятные варианты, пока сон не сморил ее.
Утром Венеция с особой тщательностью приготовилась к завтраку с доном Андре. Уложила волосы в прическу, что придавало ей более строгий вид, и достала из гардероба голубое льняное платье простого покроя. Потом долго накладывала макияж. Наконец, придирчиво оглядев себя в зеркале, девушка надела на руку широкий серебряный браслет с бирюзой. Возможно, это заставит его забыть о линялых джинсах и коротких бикини, подумалось ей.
Сеньор де Аревало ждал ее в столовой, обставленной очень строго. Он окинул девушку пристальным взглядом своих темных глаз, оценивая безукоризненно-официальный, но очень привлекательный вид.
— Надеюсь, вы уже пришли в себя, — вежливо произнес мужчина, отодвигая для нее стул.
— Да, спасибо.
Венеция села, положив на колени салфетку. Дон Андре настоял на том, чтобы заказать для нее яйца, помимо обычного континентального завтрака. Пока они ждали заказ, Венеция налила кофе им обоим и отважилась затронуть болезненную тему:
— Я хотела бы объяснить, сеньор, насчет прошлой ночи…
— В этом нет необходимости, — перебил он.
— Но я бы хотела вам рассказать… — А я не хочу слушать.
Упрямый взгляд черных глаз и сердитый серо-зеленых скрестились, словно шпаги.
Венеция обиженно пробормотала:
— Действительно, зачем вам слушать? Это для вас не важно. Продолжайте думать обо мне плохо.
— В данный момент, сеньорита, я думаю, что вы, безусловно, нуждаетесь в ком-то, кто мог бы о вас заботиться.
Венеция молчала. Что еще он мог подумать? Сеньор спас ее, когда сломалась машина, оказал ей гостеприимство. А как только Венеция опять оказалась одна, он снова пришел на выручку.
— Я чувствую себя в большом долгу перед вами, сеньор, — тихо произнесла девушка.
— Не будем говорить о долгах. Лучше я скажу вам, что я имел в виду, когда поехал за вами сюда.
Венеция обратила внимание на то, что он подчеркнул слово «имел».
— Значит ли это, что вы больше не имеете это в виду? — спросила она.
— Я не знаю. Вчера утром, после того как вы покинули castillo, пришло письмо для Хоакины и еще одно для ее матери. Оба из Англии, с приглашениями посетить Хемпшир. Письмо для Хоакины — от молодого человека, который в прошлом году провел с ней несколько недель и с тех пор часто писал ей. Другое письмо — от его родителей, подтверждающих приглашение и заверяющих сеньору, что они будут рады принять Хоакину у себя и заботиться о ней.
