Дениза Алистер - Было ли счастье?
— И до того, как мы с тобой поженились, — хотя, я знаю, ты сильно хотел меня, — ты всегда проявлял уважение, умея сдерживать себя в самые критические минуты.
Он коротко кивнул.
— Разумеется. Ты хочешь сказать, что я хотел, чтобы моя невеста в нашу брачную ночь была невинной.
— Вот именно, — подтвердила она, неожиданно тронутая тем, с каким благоговением он произнес эти слова. — И ты ведь знаешь, Гай, — продолжала она, не отводя взгляда от его глаз, — что в моей жизни, кроме тебя, мужчин не было.
В его глазах вспыхнуло выражение гордости и торжества, которое ему не удалось скрыть.
— Я верю тебе безоговорочно.
Его доверие было несомненным — еще одно обстоятельство, что неожиданно смягчило ее.
— Меня всегда поражало в тебе, Марни, — проговорил он слегка охрипшим голосом, — что ты можешь оставаться столь чистой, хотя я знаю, какая страсть может гореть в твоем теле. Неужели ты боишься, что я сделаю тебе больно? — неожиданно спросил он, совершенно неправильно истолковывая ее слова. Он обошел вокруг стола и ласково взял ее за плечи. — Я очень хорошо знаю, как долго мы не были вместе, Марни. И я схожу по тебе с ума — я так хочу почувствовать теплоту и упругость твоего тела рядом с моим, но я буду любить тебя так же нежно и осторожно, как и в тот первый раз, когда ты стала моей. Можешь не бояться меня.
— Нет, ты не…
Она хотела сказать «не понял меня». Но его губы похитили с ее губ последнее слово, прежде чем она успела его произнести, и все то, что она с такой тщательностью продумала, вдруг предало ее и ушло. Остался этот поцелуй, такой ошеломляюще нежный, что ей показалось, что она вернулась в прошлое, в ту ночь, когда пять лет тому назад Гай впервые заключил ее в объятия как свою супругу.
И Марни, отдавшись этому воспоминанию, отвечала ему, лаская его губы губами. В то же время она отчаянно и безрезультатно пыталась мысленно отделить прошлое от настоящего, старалась не забывать, почему она здесь, кто она, с кем она и что он сделает с ней, если она потеряет бдительность и ослабит оборону. Но это настоящее, шутя, ломало все препоны, которые она так изощренно и долго строила, которым училась всю жизнь. Этот поцелуй был совершенно необыкновенный — нежный, полный любви, обещающий все то, что она когда-то дерзко надеялась получить и что потом ломала, подавляла, выжигала в своей душе и гордилась этим.
Когда он нежно, но Сильно прижал ее к своей мускулистой, сильной груди, она позволила себе расслабиться, позволила вырваться из клеток всем тем дерзким мечтам, которые еще не умерли в неволе, с жадностью обхватила его за шею, ощутила, какое это счастье — быть слабой и доверчивой. Их губы раскрылись, языки сплелись, сильная, жаркая волна желания подхватила их, сбила дыхание и понесла за собой.
— Марни, — прошептал он в ее полураскрытые губы, — какое блаженство.
И тут волна вдруг оставила ее и больно швырнула на берег.
— Нет! — вскрикнула она, вырываясь из его объятий, прежде чем он успел напрячь мускулы, чтобы поднять ее.
Он слегка качнулся, чуть не потеряв равновесие, когда она так неожиданно вырвалась от него. Марни стояла на расстоянии в несколько сантиметров, слегка пошатываясь от наступившего головокружения, дыхание неровно вырывалось из ее груди, глаза потемнели, и в них переливалась какая-то дикая смесь — злости на себя самое и страстного желания.
— Что значит «нет»? — спросил он в полном недоумении.
Марни попыталась восстановить дыхание, прежде чем заговорить.
— Я не позволю, тебе заманить меня в постель, Ги, — прошептала она.
— Почему же? — надменно спросил он. — Еще неизвестно, кто кого соблазнял, Марни. Меня тоже очень мило соблазняли.
Она покраснела, затем побледнела, поскольку знала, что он говорит правду. Секунду назад она совершенно потеряла над собой контроль и отнюдь не просто терпела его жадный страстный поцелуй.
— Ты к этому привык. Я — нет.
Он весь напрягся.
— Что ты хочешь этим сказать.
— Я хочу сказать, — сказала она, внешне беря себя в руки, хотя внутри у нее все дрожало от слабости и напряжения, — что я рассчитываю, что ты будешь обращаться со мной с тем уважением, которое, как ты говоришь, ко мне испытываешь. Ты сам не раз говорил мне, что я должна ложиться в постель исключительно со своим супругом.
Наступило молчание. Он долго смотрел на нее, и страсть, горевшая в его глазах, сменилась выражением сначала непонимания того, что происходит, затем глубокого разочарования — и это задело ее. В чем он разочарован: в несбывшихся надеждах на этот вечер или… в ней самой?
— Ты и вправду самая жестокая и расчетливая стерва из тех, кого я знаю, — сказал он совершенно спокойно.
Подбородок ее поднялся вверх в попытке этим вызывающим жестом замаскировать внезапно возникшее раскаяние.
— Я никогда не смогу простить тебя, Гай, — произнесла она и сама почувствовала, что это прозвучало фальшиво.
Марни попыталась исправить это — больше для себя, чем для него.
— Я не могу отрицать, что ты можешь, как мужчина, вызывать у меня определенные желания, но я больше никогда не позволю тебе занять мое сердце.
И опять ей не понравилось, как она это сказала.
— И когда же такое было? — протянул он, отвернувшись, однако она успела уловить в его взгляде какое-то презрительное выражение. — Иди, — он небрежно махнул рукой в сторону двери. — Иди в свою холодную пустую кровать, Марни, — предложил он. — И возьми с собой свои высокие принципы и ожесточившееся сердце. Видимо, именно с ними тебе приятнее будет провести эту ночь. Но запомни, — добавил он, повернувшись к ней и мрачно глядя прямо ей в глаза, — сегодня вечером мы заключили сделку. И я надеюсь, что ты выполнишь свои обязательства в полной мере, так же, как и я собираюсь выполнить свои. И тот день, когда мы снова станем мужем и женой, Марни, станет также днем, когда ты снова примешь меня в свою постель, и я надеюсь, что твои паршивые принципы и твоя неумная жестокость в эту ночь покинут тебя навсегда.
— Тогда ты ожидаешь слишком многого, — сказала она, заставляя себя двинуться в сторону двери.
— Но почему? — грустно спросил он. — Я всегда считал, Марни, что для того, чтобы наносить такие болезненные удары, как это умеешь делать ты, надо сильно разочароваться в любви.
— Я любила, сказала она, резко поворачиваясь в его сторону. — И если я, как ты говоришь, разочарована в любви, то почему же я вышла за тебя замуж?
В его улыбке была и грустная насмешка и самоирония.
— Думаю, что мы оба прекрасно знаем ответ на этот вопрос, дорогая моя. Потому, что я просто не дал тебе другого выбора.
