Дениза Алистер - Было ли счастье?
— Но я никуда не собираюсь убегать! — в раздражении крикнула она.
— А у меня нет ни малейшего намерения давать тебе такой шанс, — он гнул свое. — Так что перестань скандалить. Ты меня достаточно хорошо знаешь, чтобы понимать, что я всегда учусь на своих ошибках. У тебя слишком удачно получаются исчезновения, чтобы я мог спать спокойно. Поэтому и принял необходимые меры предосторожности, чтобы на этот раз у тебя ничего не вышло.
Совершенно поникнув, она обессилено опустилась на ручку мягкого кресла и тяжело вздохнула. Четыре года назад он понадеялся, что она останется в Беркшире, куда он привез ее, думая, что за время дороги из Лондона в его загородный дом ее вполне понятное отвращение к нему пройдет. Она пробыла там ровно столько, сколько ему потребовалось, чтобы немного отъехать, и пока его отец думал, что она спокойно сидит в своей комнате, она сбежала, забрав с собой лишь сумочку с деньгами, которых ей должно было хватить, чтобы скрыться от Гая. И это ей удалось. Она оказалась в крошечной деревушке в Фензе, где пряталась шесть долгих ужасных месяцев, прежде чем набралась храбрости вернуться в Лондон.
Нет, с горечью подумала она. Гай был не из тех, кто повторяет свои ошибки дважды. Безнадежно рассчитывать на то, что он даст ей возможность повторить свой трюк.
Стук в дверь нарушил внезапно наступившее тяжелое молчание. Гай немного помедлил, будто хотел сказать еще что-то, затем вздохнул и легкой стремительной походкой дикого животного вышел на стук. Он вернулся, везя перед собой накрытый столик на колесиках. Марни отрешенно сидела в кресле, глядя на невидимую точку на ковре.
— Сядь, поешь, — сказал он угрюмо.
Марни слегка тряхнула головой, чтобы отделаться от своих мыслей, затем встала.
— Хочу сначала причесаться, — сказала она и, вышла из комнаты, прежде чем Гай успел заметить печаль в ее глазах, вызванную коротким мысленным путешествием в прошлое.
Через пять минут не только волосы, но и самообладание более или менее вернулись к Марни, и она впервые обратила внимание на комнату, в которой находилась, чтобы понять, каким образом Гай намерен провести эту ночь и на что должна рассчитывать она. Комната была обставлена в классическом стиле — синее в сочетании с нейтрально-бежевым, посередине господствовала огромная двуспальная кровать.
Кругом виднелись знакомые и безошибочные признаки присутствия Гая. На стуле валялся небрежно брошенный шелковый халат. На кровати была белая рубашка, которую он, очевидно, снял, чтобы переодеться в чистую? На тумбочке у кровати лежала кучка мелочи, которую он, как обычно, оставлял там. Он терпеть не мог, когда в карманах звенела мелочь, и при первом удобном случае старался от нее избавиться. Поэтому Марни всегда собирала ее и складывала в большой кофейник, затем тщательно пересчитывала и прятала в сумочку, а затем относила в какую-нибудь благотворительную организацию, для которой эта «мелочь» была целым состоянием. Его забавляло, как она аккуратно собирала эти бросовые деньги, но она с вызовом выговаривала ему:
— Можешь стоять здесь и смеяться, но, между прочим, в этом месяце ты ухитрился выбросить сто девяносто пять фунтов мелочью! Хорошо, что Армия Спасения не столь избалована, — ворчала она. — Они не станут возражать, если такие деньги будут звякать в их карманах!
— Значит, они должны быть благодарны мне за то, что я не переношу, когда они звякают у меня, — парировал Гай, которого все это лишь забавляло.
Марни улыбнулась про себя, проводя мизинцем по блестящей кучке. На вид фунтов пять, прикинула она. Жаль, что у нее сейчас нет при себе сумочки, чтобы спрятать их для Армии Спасения.
Но все это уже было, подумала она, слегка содрогнувшись. Она опять втянута в орбиту Гая, и на сей раз ей суждено остаться в ней, видимо, надолго. Она почувствовала, как в животе у нее все сжалось, ей стало трудно дышать. Она повернулась и огляделась.
Интересно, неужели он рассчитывает сегодня спать с ней?
Ее взгляд остановился на черном шелковом халате, и в ее воображении возник образ — Гай небрежно бросает этот халат на стул, обнажая свое крепкое и гладкое тело, волнующе гибкое в своей наготе. Пижамы не было видно. Гай никогда ничего не надевал в кровати. Когда она как-то осмелилась задать ему вопрос об этом, он ответил:
— Для того, чтобы было тепло, мне нужна только ты.
О господи! Ее грудь тяжело вздымалась. Она просто не может — не может! — вот так лечь в постель с ним сегодня, как будто за эти четыре года не произошло ничего особенного!
Она резко повернулась, бросив на эту проклятую постель последний взгляд, и вышла из комнаты, но задержалась в холле, закусив зубами свою дрожащую нижнюю губу, и с надеждой бросила взгляд на еще одни двери, ведущие из холла.
Может быть, здесь есть еще одна спальня? Сердце ее забилось, и она открыла дверь рядом с той, что вела в спальню Гая. И тут же чуть было не вскрикнула от радости, увидев, что это действительно спальня.
Марни осторожно прикрыла дверь, надеясь в душе, что если она будет действовать с умом, то, возможно, именно там она и проведет сегодняшнюю ночь. Она знала Гая. Знала его достоинства и слабости. Если использовать кое-какие хитрости, то можно было повернуть дело так, как нужно ей.
Было уже десять, когда они поужинали, откинулись на спинки своих кресел, отодвинув пустые кофейные чашки, и Марни сладко зевнула, показывая, что хочет спать.
— Можно одолжить твою рубашку вместо ночной? — спросила она, поднимаясь.
Гай медленно встал с кресла, спокойно-дружелюбная атмосфера, которую им удалось установить на время ужина, моментально испарилась.
— Тебе и так не будет холодно сегодня ночью, Марни, — тихо проговорил он. — Тебе не понадобится рубашка, поскольку я буду рядом и не позволю тебе простудиться.
Марни чуть помедлила, выходя из-за стола, затем не спеша повернулась к нему.
— Знаешь, Гай, — тихо сказала она, — несмотря на все то, что произошло между ними — а я признаю, что далеко не все было прекрасно, — я ни разу не усомнилась, что ты уважаешь меня.
Это замечание застигло его врасплох, он резко выпрямился.
— Разумеется, это так, — настороженно подтвердил он, ожидая продолжения.
— И до того, как мы с тобой поженились, — хотя, я знаю, ты сильно хотел меня, — ты всегда проявлял уважение, умея сдерживать себя в самые критические минуты.
Он коротко кивнул.
— Разумеется. Ты хочешь сказать, что я хотел, чтобы моя невеста в нашу брачную ночь была невинной.
— Вот именно, — подтвердила она, неожиданно тронутая тем, с каким благоговением он произнес эти слова. — И ты ведь знаешь, Гай, — продолжала она, не отводя взгляда от его глаз, — что в моей жизни, кроме тебя, мужчин не было.
