Джозефина Кэрсон - Преданное сердце
— Это не смешно! — Сьюзен забарабанила своим кулачком по его груди, распаляясь все больше. — Никогда не встречала такого грубого, бестактного человека, как ты! Да я скорее умру, чем выйду за тебя замуж!
Перестав смеяться, он уставился на нее с выражением, от которого ее ярость моментально испарилась.
— Жаль, что ты так это восприняла, — холодно произнес он. — Стихотворение явно неудачное, но не настолько, чтобы отказать мне. Очевидно, мое предложение ничего не значит для тебя.
— Прости, — торопливо проговорила Сьюзен, сообразив, что выдала себя. Натянуто улыбнувшись, она бросила на него кокетливый взгляд. — Меня просто ранит всякое упоминание о моих ногах.
— Понятно.
Он позволил ей взять себя за руку, но продолжал смотреть на нее так, словно под красивой маской увидел нечто совсем иное. Сьюзен улыбнулась, тряхнула локонами и быстро поцеловала его в щеку.
— Как глупо с моей стороны, милый. Ты ведь прощаешь меня?
В ответ на ее по-детски невинный жест, он улыбнулся и кивнул:
— Да, забудем об этом. Похоже, все уже идут к столу, не пора ли нам присоединиться к ним?
Энн и Глория увидели, как Джонатан вышел из зимнего сада с неестественно выпрямленными плечами, сопровождая свою невесту в столовую. Энн как-то ухитрилась организовать так, что за столом они оказались рядом с Джонатаном. Ее улыбка излучала невинность, когда она поинтересовалась у него, как они провели время в зимнем саду.
— Я слышала, что у Барнеров удивительные папоротники, — ехидно проговорила Энн. — Как ты их нашла, Сьюзен?
Джонатан взглянул на нее так, словно не понял, о чем она говорит, а Сьюзен под благовидным предлогом покинула стол. Проводив ее взглядом, Джонатан потягивал вино, задумчиво разглядывая сестру.
— Могу поклясться, здесь происходит что-то темное, — проговорил он. — Ты никак не замешана во всем этом, а?
— О чем ты говоришь? — преувеличенно ласково спросила его Энн. Поскольку брат не ответил, она продолжила в том же тоне. — Перестань хмуриться, Джонатан, и передай сэндвичи. Ты выглядишь гораздо старше, когда хмуришься. Тебе разве не пора идти на работу?
Он достал карманные часы, проверяя время.
— Ты права. Из-за эпидемии холеры больница переполнена. Мы все работаем сверхурочно. Но все равно людей не хватает.
— Неужели все так плохо? — спросила Глория.
— Никогда не видел подобного. Все койки заняты. Не хватает лекарств и продуктов. Все пациенты в тяжелом состоянии — и мужчины, и женщины, и даже маленькие дети, но большинство из них бедны и ограничены в средствах.
Когда вернулась Сьюзен, Глория уже вся была преисполнена сострадания к несчастным больным.
— Так вам нужна помощь? Я мало знаю о том, как ухаживать за больными, но могла бы давать лекарства и менять белье.
— Я тоже с радостью помогу, — искренне предложила свои услуги Энн.
Доктор Уэбб улыбнулся:
— Вы обе очень добры, но больница не самое приятное место для женщины. Не знаю, выдержите ли вы в наших ужасных условиях.
— А, чепуха, — твердо произнесла Энн. — Это нас не убьет. Многие женщины ухаживают за больными, и ничего. Все, договорились. Сегодня мы придем. — Энн повернулась к Сьюзен. — Ты с нами?
— Я… я не могу. Больные вызывают у меня ужас. — Она повернулась к Джонатану, передернув плечами. — Ты ведь не будешь настаивать?
— Нет, я понимаю, — в его голосе прозвучала необычная нота, потом он поднялся из-за стола и тепло улыбнулся Глории и своей сестре: — Жду вас в больнице. Всего доброго, Сьюзен.
6
Больничные палаты выглядели еще хуже, чем их описывал Джонатан. У Глории перехватило дыхание при виде изнуренных взрослых мужчин, не способных удержать пищу в своих желудках, и не меньше их страдавших женщин и детей. Постели нужно было постоянно менять, как и стирать белье, скоблить полы. Повсюду царствовали бедность и страдание. Сладковато-тошнотворный запах лекарств и болезни наполнял палаты. Глория была не в силах видеть, как женщина или ребенок прекращали бороться за свою жизнь и засыпали навсегда.
Джонатан работал здесь целыми днями. Восхищенная им, Глория видела, как он проявлял сочувствие к немощным, выслушивал их жалобы, пытался организовать для них максимальные удобства и всячески старался облегчить их страдания. Он был удивительно терпеливым, даже когда один мужчина сознался, что не последовал его совету и продолжал пить из грязной посуды. Он проявлял внимание ко всем, и люди испытывали к нему чувство симпатии и доверяли ему.
К вечеру он выглядел смертельно усталым. Энн ушла несколькими минутами раньше, и Джонатан присоединился к Глории, вытирая пот со своего лица и оглядывая чистые полы и свежее белье.
— Ты проделала сегодня огромную работу. Как мне отблагодарить тебя?
Глория улыбнулась и нежно коснулась рукой его щеки.
— Это я должна благодарить тебя. Вынуждена сознаться, что до сегодняшнего дня по-настоящему не ценила твою работу. Мой Бог, никогда не думала, что могут быть такие жуткие эпидемии.
Он вытер руки полотенцем и кивнул на постели.
— Я говорю им о воде, о том, что они должны пить только свежую воду и кипятить ее, но они не понимают. Как же трудно убедить их в том, что нечто невидимое глазу может убить их. И они умирают в невероятных количествах. Это действительно ужасно.
— Но ты здорово с ними управляешься, — тихо проговорила Глория. — Они доверяют тебе. Это, наверное, помогает.
— Помогает, — согласился он и улыбнулся. — Извини, просто жутко видеть, как они страдают. У Джона Манли, что лежит там, у окна, большая семья и чудная девчушка. — Улыбка исчезла с его лица, когда он как бы заглянул к себе в душу и увидел там что-то страшное. — Господи, одна надежда, что заболеют не все.
Глория ободряюще положила руку на его плечо.
— Нельзя же сделать невозможное.
— Вот в этом-то и беда. Именно поэтому я и хожу на все эти приемы и обеды. Многие наши знакомые богаты и могут помочь, но их приходится убеждать. И я стараюсь это делать. — Он улыбнулся не без иронии, помогая Глории снять халат. — Я пытаюсь сделать их милосерднее. Пожертвования в прошлом году достигли значительных размеров.
— Рада за тебя. — Их взгляды встретились, и время, казалось, остановилось на мгновение. Ее переполняли эмоции, и она вынуждена была опустить глаза, лишь бы не смотреть на него. — Мне нужно идти, — тихо прошептала она. — Я должна доделать открытки.
— Не хочешь кофе? — Он просительно улыбнулся, когда она снова посмотрела на него. — По чашечке? Надолго я тебя не задержу. Терпеть не могу оставаться один после такого трудного дня.
