Сара Орвиг - Птица счастья
Черные, круглые, как бусины, глаза сокола невинно блестели, он крепко вцепился в колесо. Кортни нашла кусок хлеба и поманила птицу. Эбенезер распушил хвост и жадно уставился на хлеб. Кортни забралась на табуретку и протянула руку к соколу, тихонько приговаривая:
— Пожалуйста, спускайся вниз. Злой человек сварит тебя и съест, а мы с Райаном будем горько плакать. Он свернет тебе шею, положит в кастрюльку и поставит на плиту. В этом доме тебя ненавидят.
Держа в одной руке хлеб, другой Кортни пыталась достать птицу. Сокол беспокойно наблюдал за ее манипуляциями. И неожиданно взлетел. Абажур закачался, едва не сбив девушку с ног.
— Проклятье! — С ужасом она смотрела, как Эбенезер вылетел из кухни в коридор. Сердце ее бешено колотилось. Во что бы то ни стало она должна спасти птицу, иначе как объяснить Райану, что жестокий сосед застрелил его любимца. Спрыгнув с табурета, она побежала вслед за соколом.
Теперь Эбенезер уселся на абажур из колеса в гостиной. Из спальни доносился хор голосов, очевидно, гости собирались уходить. Мысленно Кортни молила Бога: она должна успеть выгнать Эбенезера из дома. Или пусть хотя бы Джерет не идет провожать посетителей. Кортни пересекла комнату и открыла входную дверь.
— Убирайся вон! — яростным шепотом приказала она.
Сокол принялся клевать лампу, громко стуча клювом по металлу.
— Я не смогу сказать Райану, что тебя сварили, — просила Кортни. — Улетай!
Голоса приближались. Джерет с ними! Это стук его костылей! Гости и хозяин показались на пороге комнаты. Подняв глаза, Джерет принялся так неистово ругаться, что мисс Барнхил залилась краской и бросилась к дверям.
— Нам нужно уходить, — пробормотала она.
Эбенезер гордо взмахнул крыльями и уселся прямо Джерету на голову. Поток ругательств превратился в рев. Джерет бросил костыль и начал ловить назойливую птицу.
— Осторожно! — закричала Кортни. Сокол взмыл к потолку и вылетел в распахнутую дверь. С одним костылем хозяин дома заковылял к стене, где висели ружья.
— Не смейте стрелять в моего сокола! — пыталась остановить его девушка. Миссис Джоунз вздохнула.
Джерет снял ружье со стены. Увидев это, Кортни совсем потеряла голову и бросилась закрывать дверь. Стоявшие рядом мистер Твиллинг и миссис Джоунз, затаив дыхание, наблюдали за происходящей сценой. Остановившись, Джерет открыл затвор и щелчком загнал в него патрон. Уперев руки в бока, с гордо распрямленной спиной Кортни закрывала проем двери собственным телом. В который уже раз она радовалась тому, что, раненный, он не может двигаться быстро. Иначе у нее не было бы ни единого шанса спасти сокола. Бросив взгляд через плечо, Кортни не заметила Эбенезера в небе. Какое было бы счастье, если бы он возвратился домой! Но нет! Раздался пронзительный крик, и Кортни поняла, что сокол еще здесь, где-то рядом — в большой опасности.
— Пожалуйста, не убивайте его! Это воспитанник моего сына!
Глаза Джерета грозно сверкнули:
— Уйди с дороги, Малыш!
— Никогда в жизни! — С каждым его шагом сердце Кортни билось все сильнее. У нее не было ни малейшего желания вступать с Джеретом в борьбу. Хотя он был болен и двигался с трудом, но в руках держал заряженное ружье. Впрочем, и без оружия его вид был бы устрашающим.
— Не стреляйте в моего сокола! Я посажу его в клетку и буду держать дома.
— Я что-то плохо в это верю.
— Я ненавижу ружья!
— А я ненавижу вашего Эбенезера!
— Ну, пожалуйста…
Джерет остановился перед самоотверженной защитницей птиц, однако взгляд его был направлен мимо нее в небо.
— Эта чертова птица уселась мне прямо на голову! — Он держал ружье, ожесточенно сжимая длинными загорелыми пальцами, однако ствол был направлен вниз.
Оружие всегда вселяло в Кортни ужас своей смертоносной силой. Чувствуя в горле комок, она с трудом проговорила:
— Я ненавижу и презираю любое оружие, а вы поднесли свое ружье вплотную ко мне.
— Оно стоит на предохранителе, и ствол направлен в пол, — оборвал ее Джерет. — Уходите с дороги, Малыш. Эта отвратительная птица все еще где-то здесь. Я слышу, как она орет.
И тут же послышалось хлопанье птичьих крыльев. В отчаянной попытке спасти сокола Кортни не смогла придумать ничего более подходящего, чем заключить Джерета Кэлхоуна в объятия, крепко прижав его руки, и поцеловать. На какую-то долю секунды тот, казалось, был поражен. Однако, мгновенно справившись с растерянностью, он перешел в атаку. Губы его приоткрылись, и бесстыдно, требовательно он впился в ее рот, языком проникая далеко через все преграды. Это было так же восхитительно, как и бесцеремонно. Поцелуй длился так долго, что Кортни успела забыть все на свете: и Эбенезера, и то, что за ними наблюдают, и заряженное ружье. Она забыла все и всех, остался только Джерет Кэлхоун.
Кортни показалось забавным отплатить жестокому птицененавистнику, пустив в ход его же оружие, сразу лишающее сил, как бокал хорошего шампанского.
Однако он полностью завладел ее чувствами. Прижатая к широкой груди, Кортни задыхалась, кровь стучала у нее в висках грохотом падающих горошин.
— Я все равно убью его, — тихо повторил Джерет, наклонился и вновь прижался к ее губам.
Кортни ответила на ласку: пусть уж лучше целует ее, чем охотиться на Эбенезера. Это куда приятнее. Поцелуй Джерета был и ласковым, и требовательным одновременно. Он вел себя так, будто происходящее было делом совершенно обычным и естественным. И то, что Кортни сама бросилась в его объятия, — поступком правильным и разумным. Словно он уже давно знал: эта женщина предназначена для него. Мысли перемешались в ее голове.
Шум крыльев вновь привлек всеобщее внимание. Джерет оторвался от губ Кортни и взглядом следил за насмешливой птицей, которая, сделав круг над домом, улетала в сторону заповедника. Кортни спохватилась и оглядела компанию: открытый рот и высоко поднятые брови мисс Барнхил, багровое лицо миссис Джоунз, озадаченный взгляд мистера Твиллинга. Ее бросило в жар.
— Мы, пожалуй, пойдем, — пытаясь скрыть неловкость, произнес Генри Твиллинг. Спустя несколько секунд гости удалились.
Кортни закрыла дверь и повернулась к хозяину дома, который продолжал стоять, преграждая ей дорогу. Пытаясь придать ситуации видимость приличия, она проговорила:
— Вам ведь положено лежать, нельзя тревожить больную ногу.
— Да-а, я знаю. — Джерет оперся на костыль. Он протянул руку и дотронулся до ее косы: — Длинные золотые волосы!.. — Его ласковые слова показались Кортни легким дуновением утреннего ветерка.
— А ты быстро соображаешь, Малыш. С тобой не соскучишься, оказывается, ты далеко не так проста, как кажешься.
