Синтия Пауэлл - Покоренный дикарь
Фалин кивнула и криво улыбнулась:
— Я-то готова. Но я не уверена, что к этому готовы ваши питомцы. К сожалению, мы не можем спросить у них, что они думают по этому поводу. «Извини, милый Фэнг. Что ты сегодня будешь на завтрак: обычный рацион или, может быть, ты хочешь свеженького фотографа, только что прибывшего из Нью-Йорка?»
Бренд одобрительно ухмыльнулся, его зубы ослепительно блеснули в рассеянном мерцании свечей.
— Маловероятно, что Фэнг захочет полакомиться вами, — успокаивающе сказал он. — Его любимое блюдо — цыплячьи шейки.
— Цыплячьи шейки? — переспросила Фалин, пристально рассматривая то, что лежало у нее на тарелке.
— Это печеная форель, — успокоил ее Бренд. — Если бы я накормил вас сегодня цыплятами, завтра бы вам не поздоровилось. Все, что хоть слегка пахнет курицей, представляет для него огромный интерес и имеет опасность быть тут же съеденным.
Фалин наблюдала, как отблески колеблющегося пламени играли на его чувственном и в то же время суровом лице, как мерцали в сгущающейся темноте его глаза.
— Так значит шея — это любимое лакомство Фэнга? — с любопытством спросила Фалин.
— Куриные хрящики хорошо очищают его зубы. Он получает свою порцию цыплят пять раз в неделю вместе с мясом и витаминными добавками. Мы стараемся как можно точнее воспроизвести естественное питание бенгальских тигров, — терпеливо объяснил ей Бренд.
— Только пять дней в неделю? Разве он не хочет есть каждый день?
Бренд внимательно посмотрел на нее:
— Иногда то, чего мы хотим, не совпадает с тем, что хорошо для нас.
Фалин уловила двойной смысл его слов. Может быть, он пытается таким образом объяснить, что произошло между ними? И он был прав. Слишком рискованно было давать волю своим чувствам.
Она ни в коем случае не должна делать этого. Для своей же пользы.
— И что же вы хотите? — тихо спросила она.
Его глаза светились в темноте, невольно напоминая ей стихотворение про «огненного тигра», которое задавали им учить наизусть в школе.
Бренд сделал глоток вина и откинулся на спинку стула, вертя в руках хрупкий бокал.
— Цыплята — это настоящая страсть Фэнга. Если бы я ему позволил, он бы ел их целый день, но гораздо полезнее давать ему небольшие порции. Полезнее и безопаснее. Что касается меня… — Он замолчал на секунду, пристально глядя на Фалин.
— Что касается вас… — подсказала она, медленно водя пальцем по краю бокала, иногда поднося его ко рту, чтобы смочить губы. Она не закончила, осекшись под его выразительным взглядом.
— Когда я пробую что-то, что мне нравится, — продолжил Бренд выразительным шепотом, — я не хочу довольствоваться лишь одной порцией. Хотя иногда очень опасно иметь что-то в больших количествах.
Все было предельно ясным. Он предлагал ей действовать на свой страх и риск, предупреждая, что, как только они переступят определенную черту, назад дороги не будет. Для них обоих.
Фалин крепко сжала в руке ножку бокала.
— А если удовольствие стоит риска?
Бренд улыбнулся:
— Это вы должны решать сами.
Неожиданное появление миссис Твичфорд немного разрядило обстановку. Экономка убрала их почти нетронутые тарелки и предупредила:
— Если кто-нибудь из вас хочет кофе, лучше говорите сейчас. Уже почти стемнело, и я не собираюсь оставаться здесь после того, как эти дикие твари начинают выть, как привидения. Меня от этого бросает в дрожь, а доктор Райдер говорит, что мне совсем нельзя волноваться. Если вдобавок к этому начнут рычать львы, то бессонная ночь мне обеспечена.
Фалин встретилась взглядом с Брендом и улыбнулась. По крайней мере, у дикаря было чувство юмора. И он относился к миссис Твичфорд с терпением и добротой, как она того заслуживала.
В его глазах появилось особое выражение, когда он обратился к экономке:
— Спокойной ночи. И большое спасибо, миссис Твичфорд.
Фалин в свою очередь поблагодарила ее и улыбнулась, когда миссис Твичфорд, торопливо перекрестившись, вышла в холл и закрыла за собой дверь.
Она подалась вперед:
— Кто такой доктор Райдер?
— Мой приятель, — объяснил Бренд. — Самый заботливый доктор на свете. Он с большим вниманием и сочувствием относится к состоянию здоровья миссис Твичфорд. За это она не отпускает его, предварительно не снабдив всевозможными сладостями и половиной содержимого моего холодильника.
— Доктор, который приезжает на дом? — удивилась Фалин. — Немногие доктора в Нью-Йорке практикуют это. Ей крупно повезло.
Бренд засмеялся:
— Доктора везде одинаковые. Просто миссис Твичфорд не совсем его пациентка, а доктор Райдер не совсем обычный доктор. Он ветеринар.
— Ветеринар! У вас такая странная жизнь, к которой не сразу привыкнешь.
Улыбка погасла в его глазах.
— Это точно. Здесь не столица. Некоторые люди так и не могут привыкнуть к здешнему уединению.
Фалин удивленно заморгала, немного шокированная его резкостью. Она вовсе не хотела бередить старую рану и теперь чувствовала желание поддержать его. Довольно странное желание. Бренд был сильным и мускулистым укротителем тигров. Свирепый, дикий и бесстрашный. Ему вовсе не нужно ее сочувствие. Ему ничего не нужно от нее.
— Но у меня сложилось впечатление, что городок сильно разбросан по местности, — снова заговорила она. — Когда я ехала из аэропорта, на пути мне попалось довольно много домов и различных построек. Что касается вашего ранчо…
— Мое ранчо стоит на отшибе. А город особенно разросся за последние двадцать лет. Раньше, кроме дороги, здесь ничего не было. Я помню, как моя мать жаловалась… — Он замолчал, не желая продолжать.
— Ей здесь не нравилось? — спросила Фалин.
Бренд издал резкий смешок:
— Она терпеть не могла это место. Ей ничего не нравилось: ни город, ни ранчо, ни… но это старая история, — выпалил он. — Не стоит ворошить прошлое.
Старая история? Может быть, и старая, но не забытая. По крайней мере, он не забыл ее. Как и на любого ребенка, на него наверняка сильно повлияло постоянное недовольство матери своей жизнью, ее раздражение и несчастный вид.
Фалин знала, что дети часто винят себя в подобных вещах, думая, что причина родительских проблем кроется в них самих. Быть может, шестилетний Бренд по какой-то причине вообразил, что это именно из-за него и расстались его родители? Что из-за него маме пришлось уехать?
Фалин продолжала размышлять над этой возможностью, как вдруг до нее дошло, что миссис Твичфорд ушла, и они остались наедине с Брендом.
С трудом сглотнув, она вдруг совершенно отчетливо осознала, что Бренд давно уже не одинокий шестилетний мальчик, а взрослый, стопроцентный мужчина, с горячей кровью и сильным телом. А вокруг на расстоянии нескольких миль не было ни одной живой души, не считая, разумеется, диких животных.
