Элли Блейк - Моя единственная надежда
– Не более того, что мне полагается, – наконец протянул Фиц.
Понимая, что, если уделить отцу внимание, на которое он претендовал, на это уйдет целая неделя, а также, учитывая поздний час, Райдер решил закончить разговор побыстрее.
– Я знаю, чего ты пытался добиться. Оставь ее в покое.
Отец засмеялся, прищурив свои светло-карие глаза, и издал низкий гудящий звук, от которого у Райдера заболели зубы.
– Не смеши меня, сын. Она моя дочь.
– Любой хороший отец уважал бы решение своей дочери.
– Уважал? Что за чушь! Мало того что она решила, что ты поведешь ее к алтарю вместо меня, она даже не пригласила меня на свою долбаную свадьбу. Это мне впору зудеть о недостатке уважения.
Да, подумал Райдер. Понятие «уважать других» не входило в эмоциональный словарь его отца.
Мужчина наклонился к окну, но его глаза по-прежнему оставались в тени. Его стареющее лицо сморщила печально знаменитая кривая усмешка, на которую черт знает почему упорно западали все женщины.
– Ну хватит, парень. Скажи ей. Ты же понимаешь, что это правильно.
Райдер сжал кулак и сунул его в карман штанов. Потом уцепился пальцами другой руки за окно спортивной машины и с удовольствием заметил, как отец подался назад.
– Правильно? Сэм твоя дочь, Фиц. Та самая, которая давала тебе больше шансов стать настоящим отцом, чем ты заслуживаешь. А теперь твоя милая, добрая, единственная дочь собирается вый ти замуж и, в отличие от тебя, намерена сделать это один раз. Поэтому после долгих размышлений она решила провести этот день со своей матерью, семьей Бена, несколькими друзьями и со мной. Вот и все. Потому что, даже при том, что она тебя любит – бог знает почему, – она понимает, что стоит тебе появиться там и весь день ее свадьбы будет посвящен тебе.
Фиц поморщился, но Райдер продолжил. Он убрал руку с окна машины и направил указательный палец на нос отца.
– И если ты хоть немного любишь Сэм, ты поступишь правильно и смиришься с этим. Но если ты посмеешь явиться туда, послать ей сообщение или даже подумать о ней в этот день…
Не дожидаясь, когда он совершит какую-нибудь глупость, о которой потом пожалеет, Райдер сделал глубокий вдох и, отпрянув назад, стукнул кулаком по крыше машины, с трудом сдержав силу удара, чтобы не помять ее.
Так или иначе, но Фиц понял намек и с ревом помчался по дороге.
Только когда звук мотора затих, Райдеру удалось подавить свою злость. Или хотя бы попытаться. Влияние этого человека долгим эхом будоражило его сознание, заставляя работать больше, добиваться большего, чтобы доказать, что он ошибается. Хотя в последние годы этот эффект стал не таким сильным.
С того дня много лет назад, когда отец так безжалостно отбрил его, Райдер уже не чувствовал себя таким, как раньше. Как будто в тот день у него внутри щелкнул какой-то выключатель. Его чувства остыли. На первый план вышли амбиции. С тех пор он так и жил.
Но сейчас он был, как никогда, далек от холодности. Стоя на тихой дороге в первых лучах восходящего над горизонтом солнца, Райдер пытался овладеть своими чувствами. Его мышцы требовали разрядки. Сердце стучало в груди.
И на этот раз он понимал, что должен винить в этом не только своего отца.
Он затеял игру с огнем в надежде, что достаточно холоден, чтобы не обжечься. С огнем по имени Надя Кент.
Это нереальное, завораживающее, манящее существо проникло в такие глубины его души, которые он уже давно считал недоступными для других. Она вызвала к жизни его темные чувства, которые могли принести больше зла, чем добра.
Все то время, что он смотрел на отца, выплескивая свой гнев, казалось бы, вызванный только желанием защитить Сэм, Райдер не мог отделаться от мысли, что глубинной причиной его ярости было то, что его оторвали от нее. От этого дьявольского поцелуя, который, подхватив их обоих, очертя голову мчал их в бездну.
И дело не в том, что Райдер в чем-то уступил отцу. Никогда. Но эта встреча стала звонком, который и был ему нужен.
Он с огромным трудом успокоил сердце, восстановил дыхание, овладел бушевавшими в душе эмоциями и загнал их в глубину. Как можно глубже. Глубже, чем когда-либо. В тот большой темный склеп, где хранил все, связанное с отцом.
Наконец он остыл. Враждебность отступила. И каждая частичка его существа наполнилась благословенным ледяным покоем.
Глава 5
В таких случаях, как этот, Надя начинала жалеть, что не водит машину.
Пока она жила в отелях или делила жилье с кем-то еще, это ее не волновало. Но сейчас, когда руки болели, а пальцы онемели от сумок с продуктами, которые она накупила в супермаркете, путь до метро показался ей по-настоящему долгим.
А ведь она еще не закончила.
Зазывные крики мясников, конкурировавших за привлечение клиентов, смешивались с шумом веселой толпы, а вокруг громоздились горы сыров, от которых текли слюнки, свисали связки сосисок, стояли подносы разномастных яиц, отчего разбегались глаза. Однако последняя лавка, значившаяся в Надином списке, торговала вином. Прекрасными, блестящими бутылками.
Надя поднялась на цыпочки и, выглянув сквозь толпу туристов и местных, попыталась разглядеть свою цель. Отступив назад, чтобы пропустить группу пожилых дам, сосавших только что сделанные карамельки, она взглянула в сторону и заметила, что прямо между нею и вожделенным пределом стоит Райдер Фицджеральд.
Она не успела ничего сделать, как его глаза уставились прямо на нее.
На его красивом лице отразилось удивление. Удивление и желание, отчего у Нади подкосились ноги. Однако уже в следующий миг Райдер нахмурил брови, и лицо сделалось мрачным.
С трудом сдерживая желание повернуться и убежать, Надя стояла на месте как приклеенная. Он быстрым шагом направился к ней.
Надя расправила плечи и вздернула подбородок. На ней была обычная для выходных одежда: узкие джинсы, розовые балетки, майка без рукавов и тонкий летний шарф. Немытые со вчерашнего дня волосы она заколола в небрежный пучок. Без косметики, с обветренными губами она выглядела не лучшим образом.
А он выглядел… сногсшибательно.
Квадратный подбородок покрывала щетина, смуглое лицо блестело, волосы торчали вверх, мало походя на тот легкий беспорядок, который создают руки парикмахеров. Джинсы и темно-серая футболка придавали его широкоплечей узкобедрой фигуре ту раскованность, которая дается от природы или не дается вовсе.
– Надя. – Ее имя, произнесенное этим низким голосом, вызывало волнение в крови, с которым она не могла справиться.
– Привет, – ответила она высоким певучим голосом, которым никогда не говорила в жизни.
– Вы пришли за продуктами?
