Джорджина Форсби - Врунишка
— Я просто умираю из-за этого скейтборда, — канючил Чарли, стараясь просунуть ложку с кашей сквозь прутья решетки, за которой сидел хомяк. Тот опасливо сжался в углу, с подозрением глядя на пищу.
— Чарли… — снова начала Молли.
— А?
— Чарли, скажи, ты когда-нибудь совершал что-то плохое, а потом испытывал сожаление о содеянном? Ну например… — Молли запнулась на мгновение, и щеки ее порозовели. — Например, ты когда-нибудь врал по-крупному, а потом не знал, что делать?
Чарли удивленно посмотрел на нее и постарался увильнуть от ответа.
— Что это ты имеешь в виду? — осторожно спросил он.
Молли взглянула на него с досадой.
— Я хочу сказать, бывало ли, что ты рассказывал другому человеку о себе то, что не соответствовало действительности, тот тебе верил, а потом у тебя из-за этого начинались неприятности?
Лицо сына омрачилось.
— Это все Анди! Я убью ее! — завопил он. — Она сказала, что не проболтается!
Молли, растерявшись, смотрела на него.
— Анди? Какое она имеет отношение?..
С лица Чарли медленно сполз возмущенный румянец, уступив место хитрой улыбке.
— Да ничего. Проехали, мама, — торопливо добавил он. — Мы с Джейсоном сегодня будем играть в марсиан-убийц.
Он схватил клетку с хомяком и вылетел из кухни, оставив Молли удивляться, какая роль отведена в этих межпланетных войнах многострадальному хомяку. Повернувшись, она увидела, что тетя смотрит на нее с молчаливым вопросом.
— Ты ни о чем не хочешь поговорить, Молли? — мягко осведомилась она. — Например, о том, что тебя беспокоит?
Молли поежилась под проницательным взглядом Грейс. После всех лет, что они провели бок о бок, она по-прежнему не имела четкого представления, обладает ли та сверхъестественной проницательностью. Но у нее нередко возникало тревожное ощущение, что Грейс видит то, что скрыто от всех прочих.
Молли испытала желание упасть в добрые объятия тетки и выплакать ей всю свою печальную историю. Но она была настолько смущена своим поведением, ей было настолько не по себе при воспоминании о симпатичном лице Кевина Донована и его блестящих глазах…
— Ничего, — наконец сказала она. — Совершенно ничего, тетя. Сегодня днем мне надо кое-куда выйти, — с наигранной небрежностью добавила она. — Я еще кое-чего прикуплю в дом, ладно?
— Ты возьмешь машину?
— Не думаю, что папа уже успел привести ее в порядок. Было слишком холодно, и он не мог заняться карбюратором. Так что я просто куплю кое-что и вернусь домой на автобусе.
Молли допила остатки кофе и торопливо покинула кухню, испытывая неловкость под задумчивым взглядом Грейс, которым та проводила ее.
Погода, повинующаяся капризам океана, изменилась: порывам ледяного ветра пришел на смену легкий бриз, и спокойную морскую гладь залил солнечный свет. Чувствовалось приближение долгожданной весны, и сиэтлский рынок Пайк-Плейс, кишащий толпами людей, расцвел разноцветьем выставленных товаров. К услугам покупателей были все открытые прилавки, а витрины потрясали обилием товаров, словно цветущий луг под теплым солнцем.
В магазинах, расположенных на верхнем уровне, продавцы предлагали все — от отрезов батика до украшенных бисером мокасин, а внизу уличные музыканты услаждали слух покупателей, толпившихся у прилавков, пением и звуками музыкальных инструментов. Очарованная мелодией, Молли остановилась рядом с молодой кореянкой, которая исполняла на скрипке полонез Шопена. Кевин Донован стоял рядом, небрежно обняв ее одной рукой за плечи, держа другой пакет с недоеденной засахаренной воздушной кукурузой.
Молли украдкой бросила на него взгляд, — ее волновало ощущение близости его сильного, пышущего здоровьем тела. Даже в той, казалось бы, случайно подобранной одежде, что была на нем, — выцветших джинсах, кашемировом свитере и дождевике — он выделялся среди толпы. В каждом его движении она чувствовала спокойную властность и невозмутимую уверенность в себе.
Улыбнувшись юной исполнительнице, Молли бросила горсть мелочи в футляр из-под скрипки и пошла дальше, позволив Кевину приобнять себя за талию. Внезапно остановившись, он притянул ее к прилавку, на котором были разложены украшения из бирюзы.
— Вы только гляньте на них, Молли, — сказал он, держа в руках серьги в оправе в виде полумесяца. — Как они точно подходят по цвету к вашим глазам. Разрешите мне купить их для вас.
Молли глянула на ярлычок с ценой и побледнела.
— О нет, — смущенно запротестовала она. — В самом деле, Кевин, я не могу себе позволить…
— Посмотрите на них, — повторил он. Он привлек ее поближе и заставил взглянуть в небольшое зеркальце. Одну из блестящих сережек он приложил ей к щеке, и его теплые Пальцы коснулись ее скулы. — Они прямо созданы для вас. Я беру их, — обратился он к продавцу, не позволяя Молли отвести взгляд от зеркала.
Она вздрогнула, посмотрев ему в глаза, и горло перехватило спазмом, когда он развернул ее лицом к себе.
— Молли, — шепнул он, наклоняясь к ней. — Ох, Молли… — Он приник к ней губами, и в этот прохладный, несмотря на солнце, день они оба забыли о холоде. Им стало тепло, как летом, и они преисполнились нежностью, столь же невыразимой словами, как та музыка, что звучала в отдалении.
Молли буквально потеряла голову, захваченная приливом чувств. Она вернула ему поцелуй, полная жадного желания, чтобы он целовал ее снова и снова, поражаясь нежности его губ, силе его рук, теплу его тела.
Так, забыв о времени, они стояли, приникнув друг к другу, не обращая внимания на снующих вокруг людей. Наконец Молли, смущенно пробормотав что-то, отодвинулась от него, а Кевин стал рыться в карманах в поисках бумажника, чтобы расплатиться с улыбающимся им из-за прилавка продавцом.
— Не могу поверить, что утром вы уже обошли весь рынок, — сказал Кевин, кладя руку на кожаное изголовье сиденья и улыбаясь Молли.
— Стоял отличный день, — отводя глаза, ответила Молли, — а рынок совсем недалеко, в нескольких кварталах. И мне нравится ходить пешком.
— А что, если бы меня не оказалось рядом? — Он показал на тяжелые пакеты с покупками на заднем сиденье. — Вы бы просто выбились из сил, таща все это добро домой.
— Я не сомневалась, что вы появитесь, — призналась Молли. — Вы производите впечатление человека, который держит слово.
— Неужели? — Он улыбнулся Молли, не отводя от нее смеющихся глаз, и коснулся одной из бирюзовых сережек. — Я рад, что вы так считаете, Молли Кларк.
И снова она отвела взгляд, смущенно уставившись в окно его машины, припаркованной у обочины. Перед ней высилось многоквартирное здание, в котором жила Дарси, и, приглядываясь к запертым входным дверям, стеклянные панели которых поблескивали в вечерних сумерках, она испытывала растущее напряжение. Просто поразительно, не могла не подумать она, с какой готовностью и быстротой человек привыкает жить во лжи. На этот раз она предварительно обзавелась ключом от дома.
