Натали Де Рамон - Рыцарь моих снов
— Министерство никуда не денется от вас, мадам…
— Госпожа баронесса, — строго поправил его дворецкий.
— Благодарю вас, мсье…
— Мсье Герен.
— Очень приятно, мсье Герен. Э-э-э… Так вот, госпожа баронесса, я хотел сказать, что в ваших же интересах предоставить мне возможность найти более выгодного, так сказать, покупателя на… На вашу недвижимость, э-э-э… госпожа баронесса.
— Неплохая идея, мсье Дюлен.
Люк впервые услышал ее голос. И удивился: нормальный голос, может быть, чуть простуженный, но вполне нормальный и даже приятный женский голос. Странно, что такое нелепое существо обладает приятным голосом.
— Видите ли, госпожа баронесса, покупателям нравится предварительно совершить, так сказать, экскурсию вслед за видеокамерой…
— Вы уже упоминали об этом, мсье Дюлен, — сказала я, освобождаясь от пледа и незаметно вытаскивая последние шпильки из пучка. — Я не возражаю против съемки. Отнесите это в мои апартаменты, Герен.
Я протянула плед дворецкому и тряхнула головой. На Дюлена это произвело впечатление. Просто не могло не произвести: у меня красивые волосы.
— И приготовьте мне лампу, Герен, пока мы с мсье Дюленом будем осматривать жилую часть замка. Видите ли, мсье Дюлен, во многих помещениях замка, особенно в подземной части, традиционно нет электрического освещения.
Без африканского пледа я почувствовала себя гораздо увереннее, сняла очки и сунула их в карман своей кофты. Подумаешь — две диоптрии, многие обходятся без этого протеза и при гораздо худшем зрении, а сейчас я не собираюсь ни читать, ни писать. Но и без оптического прибора я ощущала растущий интерес в глазах рекламы бритвенных принадлежностей. Моя любимая темно-зеленая кофта хоть и вытянулась, но выглядит достаточно добротно и хорошей вязки. Когда-то отец купил мне ее в Нормандии…
При воспоминании об отце мне вдруг стало дико смешно, просто непристойно смешно в моем нынешнем положении. Я представила себе, как бы веселился мой папа, глядя на эту сцену! Или он действительно все видит с неба и действительно веселится? Иначе почему мне сейчас даже без пледа вовсе не так холодно, как всего лишь пару минут назад?
А ведь она ничего, с каждым мгновением все больше удивлялся Люк. И какие богатые волосы! Правда, цвет лица неважный… Но ведь это можно понять — потеряла отца и в вестибюле темновато. Боже мой, да у нее зеленые глаза! И такой интересной миндалевидной формы. Зачем она уродует себя этими дешевыми круглыми окулярами? Только белки воспаленные, плакала, не спала, наверное… И черты лица очень приятные. Это она в пледе была бесформенная, но сейчас-то видно, что скорее всего стройная, и рост хороший. Ну, не красотка с обложки, но какая милая родинка над верхней губой! Как на портрете какой-нибудь фаворитки короля, маркизы или баронессы. Так она же и есть баронесса! С ума сойти. А вот интересно, что там у баронессы под вязаной кофтой?
Ты спятил, Люк? — остановил он себя. Какое тебе дело до ее груди? Осматривай недвижимость, снимай интерьеры. Ты не на рандеву сюда явился.
За окнами быстро темнело. Я показывала Дюлену жилые апартаменты — отцовские, свои, брата, гостевые, библиотеку, гостиные, гербовый зал, каминный, портретную галерею… И, признаться, это доставляло мне удовольствие. Все-таки Моник права: я должна сама пройти по всем покоям и закоулкам замка, чтобы хорошенько проститься с ним. Но вот ощущения, что я прощаюсь, как раз-то не возникало! Может быть, потому что я невольно смотрела глазами впервые попавшего сюда Дюлена? Или потому, что непостижимым образом в замке стало теплее?
Это чудесное улучшение климата я особенно явственно почувствовала в портретной галерее. Мои прародители и прародительницы ласково улыбались мне из своих золоченых рам. Даже строгого вида мессир Жофруа де Бельшют — королевский казначей и философ пятнадцатого века, что уж говорить о сострадательной и кроткой баронессе Аньес, прославившейся тем, что во время чумы она без отдыха и страха ухаживала за умирающими. Барон Рене Доброе Сердце, мессир Артюр Благодушный, в честь него назван мой папа, баронесса Анабель Щедрая, дама Клод Босоножка, баронесса Амандин-Терез…
Дюлен старательно снимал на видео интерьеры — пыльноватые и запущенные, признаться, перед следующими покупателями стоит основательно пройтись тут пылесосом, думала я, — и рассуждал то о выгоде продажи замка японскому миллионеру Сикаруки-сан, то о преимуществах сотрудничества с государственным учреждением. Как и старый Фонтан-Дюлен, он напирал на то, что я смогу жить в замке, став почетным директором или хранителем. Титул в наше время такая редкость, всем интересно посмотреть на живую баронессу. Это привлечет туристов. В красноречии он заметно уступал своему родителю. Но я поймала себя на том, что мне нравится голос Дюлена, хотя несет он полную чушь. Достаточно оскорбительную, кстати.
— Я не хочу быть музейным экспонатом, мсье Дюлен.
— Извините, баронесса… — Он быстро посмотрел на меня, оторвавшись от камеры и пятерней откидывая свою светлую прядь назад. — Я хотел сказать… Видите ли… Я подумал… — Он совсем смешался и опустил камеру, беспомощно глядя на меня.
Но мне нравилось смущение этого атлета в белом. И жест руки в волосах. И голос. И взгляд голубых глаз. Стоп, сказала я себе, достаточно… Человек на работе, посторонний человек, твое дело — показывать замок.
— Ничего страшного, мсье Дюлен, — ободрила я. — Такова ваша профессия, я понимаю.
— А ваша родинка, вот эта… — Он наивно показал ее место на себе, над верхней губой.
— Родинка, мсье?
— Да! Я не заметил ее ни у кого на портретах. Но она же фамильная? Правда?
— Да, от мамы. Ее портрет висит в папиной спальне. И в моей на камине тоже есть ее фотография. Вы просто не обратили внимания. Если вам интересно, можем вернуться и посмотреть. — Боже мой! Какая глупость! Зачем я говорю об этом? Но зачем он смотрит на меня так?
— Извините. Мое любопытство неуместно, — проговорил он, не отводя взгляда. — Как и мое появление. Вам нужно отдохнуть. У вас совсем больные глаза.
— Глаза? — Я машинально потерла их. Странно, они давно не напоминали о себе.
— Не трогайте руками! Можно занести инфекцию! У меня в машине есть глазные капли. Знаете, иногда приходится провести за рулем всю ночь… Я сейчас принесу вам капли и уеду. Отдыхайте. Продолжим осмотр как-нибудь в другой раз.
Он попятился к выходу из зала, на ходу поправляя выгоревшую прядь. В белой одежде с головы до ног.
— Подождите! — Я вдруг испугалась, что белая фигура с выгоревшими волосами сейчас исчезнет. Слишком все напоминало очередной сон. — Куда вы?
