Шеррил Уиткер - Узы Гименея
— Лейси? Это ты? Я жду тебя, нам пора в постель.
О Боже! Не трудно представить, какое объяснение присутствию Грега мог дать ее сосед, находясь в подозрительном настроении, особенно после такой реплики.
В глазах Макса блеснули голубые молнии.
— Неудивительно, что ты так торопилась уйти с вечеринки.
— Нет… — прошептала Лейси, страстно желая повернуть время вспять.
— Кто там с тобой? — тоном собственника спросил Грег.
Лейси закрыла глаза, собираясь с духом. Она уже не знала, как после стольких неприятных совпадений вернуть доверие Макса.
— Ты не хочешь познакомить нас, Лейси? — Грег наконец-то выбрался на костылях к двери.
Злая настолько, что ей хотелось убить Грега, она пробормотала:
— Это Макс Джарвис. Макс, познакомься с давним другом нашей семьи, Грегом Петерсом.
Макс стоял как каменный истукан. Грег кивнул.
— Привет, Макс. Я иногда слушаю твое радиошоу. Для приезжего ты держишься достаточно уверенно.
— Для беспомощного человека ты тоже держишься достаточно уверенно. — Взгляд его сузившихся глаз переместился на Лейси. — Ты могла бы сказать мне о твоем давнем друге семьи. Он тоже мог бы прийти на вечеринку.
— Извини, я ее немного задержал, но, знаешь, так трудно быть беспомощным, — воскликнул Грег. — Не надо было так долго оставаться, Лейси.
Грег с трудом повернулся и ушел к себе.
— Грег, словно избалованный ребенок. Он никогда не будет послушным пациентом, — еле слышно оправдывалась она.
— Большая удача, когда у такого большого ребенка есть сиделка вроде тебя, которая может о нем позаботиться.
Лейси удивленно моргнула. Что бы Макс ни думал о Греге, его реакция явно необычна. Вряд ли это как-то связано с ревностью. Он уверен, что она ему лжет. Почему он делает столь поспешные выводы? Неужели в прошлом та, которую он любил, его обманывала? Обжегшись на молоке, дует на воду…
— Скажи, Лейси — будем исходить из того, что это твое настоящее имя, — если я вдруг стану беспомощным, ты станешь так же заботиться обо мне?
Его вопрос задел ее за живое.
— Как-то не приходит в голову, что ты можешь стать беспомощным.
— Возможно, я сделаю тебе сюрприз и вернусь с Амазонки с раной от отравленной стрелы.
— Если на тебя нападут враждебные племена, так это только потому, что ты скажешь что-нибудь оскорбительное, и они будут вынуждены это сделать.
Макс откинул назад голову и рассмеялся, но в его глазах не было и тени улыбки, когда он сказал:
— Независимо от того, какую жизнь ты ведешь, ты могла бы работать на радио. Ты держишься естественно.
Она пропустила комплимент мимо ушей.
— Что ты имеешь в виду, говоря «какую жизнь ты ведешь»?
— Позволь заметить, что твоя жизнь весьма колоритна.
— Колоритна? — От негодования кровь прилила к ее щекам. — Любопытный выбор слов, учитывая, что ты ничего не знаешь обо мне.
— Я знаю больше, чем ты думаешь.
— Серьезно? Надеюсь, ты как-нибудь поведаешь мне об этом. Когда ты уезжаешь на Амазонку?
— Завтра утром. Мы пробудем там шесть дней. А почему ты спрашиваешь? Тебе мало Лона Фримена?
Лейси помрачнела.
— Он отлично ведет программу, но ты можешь не волноваться, до тебя ему далеко. Не напрашивайся на комплименты, ты ведь прекрасно знаешь, что твоя программа на волне «Собеседника» собирает наибольшее число слушателей.
— Такое всегда приятно слышать, особенно учитывая, что я из Калифорнии, — протянул он.
— Я знаю. Чужак, не так ли?
— Хотелось бы знать, откуда ты получаешь нашу внутреннюю информацию о рейтингах.
На сегодня с Лейси было достаточно.
— У меня свои источники, но, должна признать, твой вопрос меня удивил. Ты ведь все обо мне знаешь, — прибавила она с изрядной долей сарказма.
— Лейси? — вновь позвал Грег.
Во взгляде Макса блеснула насмешка.
— Тебе лучше идти. Твой давний друг семьи шумит.
Она хотела объяснить, что Грег только что крупно поссорился со своей нареченной, что, может быть, завтра он уже уедет. Но Макс так завел ее, что она сказала совсем другое:
— Я собиралась пригласить тебя посмотреть старые семейные фотографии, но вовремя вспомнила, что у тебя вечеринка, и тебе давно пора вернуться. Мисс Как-ее-там, должно быть, удивлена, почему ты так долго прощаешься, — Лейси сделала паузу, — …с колоритной персоной.
Она так разозлилась, что даже забыла о приличиях и, не поблагодарив его за вечеринку, влетела в квартиру, хлопнув дверью. В своей спальне она разразилась слезами.
Грег постучался в дверь, видимо хотел поговорить с ней, но она была такой обиженной и раздраженной, что не ответила.
— Послушай, Лейси, я знаю, ты на меня злишься. Но я только старался уберечь тебя от него, потому что чувствую, что он может причинить тебе еще больше боли, чем Перри. Этот парень действительно рядом. Ты понимаешь? Ему же здорово за тридцать. Тебя не удивляет, что он все еще одинок?
Да. Она удивлялась этому с того момента, как узнала, что он не был женат. Что-то не так с Максом Джарвисом, но это дело не касается Грега.
— Слушай, Грег, мне нужно время во всем разобраться. Мне необходим покой. Иди спать.
— Эй, я прошу прощения, Лейси.
— Я верю, но сейчас я хочу остаться одна.
— Ладно. Спокойной ночи.
Лейси уткнулась в подушку. Вечер получился просто отвратительным. Ее взгляд застыл на телефоне, стоявшем возле кровати. Она с трудом подавила желание позвонить Голосу и до конца объясниться. Кто дал ему право бросаться такими болезненно ранящими намеками?
Она вертелась и крутилась на кровати, казалось, вечность. Наконец она провалилась в сон. Утром она проснулась, все еще одетая в черное платье, которое было как жеваное. Вся онемевшая, она приняла душ и переоделась.
Со стороны стены, выходящей к Максу, не было слышно ни звука. Он, должно быть, уже уехал на Амазонку. Есть хотелось ужасно, и она пошла на кухню приготовить Грегу и Джорджу какой-нибудь завтрак.
Грег все еще занимал кушетку, но оказался достаточно тактичным, чтобы, видя ее настроение, не лезть к ней в душу. Джордж, тоже всегда чутко улавливающий ее эмоции, ходил за ней, как на привязи, и тихо горестно постанывал.
После завтрака Лейси отвезла Грега в его квартиру в центре города и, убедившись, что у него есть все, что нужно, поехала в книжный магазин Крофта отдать счета, которые она для них сделала.
Время медленно двигалось к концу недели, но Макс ушел из ее жизни, казалось, навсегда, и она чувствовала себя, словно в глубоком трауре.
Она бродила по квартире сестры, так остро ощущая одиночество, как никогда в жизни. Даже когда умерли родители, она не чувствовала себя такой заброшенной. Ей уже почти двадцать восемь, и совершенно нечем похвастаться. Ни собственного дома, ни мужа, ни детей.
