Синда Ричардс - Ночной гость
Тея обернулась.
– Я не нарочно, – призналась она. – Спит. Она всегда засыпает к семи часам.
Диллон кивнул и положил сверток на кухонный стол. От Теи не скрылось, что он успел переодеться – на нем были узкие потертые джинсы, туго обтягивающие его мускулистые ноги, и светло-серый свитер. Да, у него и вправду красивая фигура, подумала Тея, вспомнив разговор с Флорой. Ей было не по себе оттого, что он чувствует себя здесь как дома. Вот уселся за стол, пододвинул принесенную коробку.
– Может, хочешь чаю? – выдавила из себя Тея. Диллон недоуменно посмотрел на нее, а Тея тем временем пошла налить воду в чайник.
– Не откажусь, – ответил Диллон. – Если ты, конечно, все-таки научилась заваривать чай.
Теперь настала ее очередь одарить его недоуменным взглядом.
– Гриффин рассказывал мне, что он чуть с ума не сошел, пока ты освоила эту науку, – пояснил Диллон с невинным видом, и Тея не смогла сдержать улыбку.
– Точно! – ответила она. – Либо чай был жидкий, либо, наоборот, можно было использовать его в качестве чернил. Мне казалось, что я никогда не добьюсь золотой середины – даже начала опасаться, что Гриффин отправит меня обратно в Южную Каролину.
Она умолкла, и улыбка сошла с ее лица.
– Ты ни с кем не говоришь о нем? – спросил Диллон.
Тея отвернулась, взяла баночку с чаем и только потом отрицательно покачала головой, зная, что на этом расспросы не закончатся.
– Почему? – не унимался Диллон, но Тея вместо ответа еле заметно пожала плечами и, подойдя к окну, уставилась в темноту. – Зря я не взял тебя вчера с собой, – сказал Диллон. – Вы, американцы, все делаете неправильно.
Тея в недоумении повернулась к нему.
– Что мы делаем неправильно? – В ее голосе слышалась обида.
– Есть время для скорби, Тея. И есть время для радости, когда можно вспомнить счастливые времена, прочувствовать, как хорошо, что жил когда-то на земле такой человек.
– Диллон, прекрати! Я… я не намерена говорить с тобой о Гриффине.
– С кем же, как не со мной, Тея? – негромко спросил он.
У нее не было ответа на этот вопрос, но Диллон его и не ждал. Чайник начинал закипать, а на улице все так же – то громче, то тише – завывал ветер.
– Спасибо, – поблагодарил Диллон, когда Тея подала ему чашку.
– Пожалуйста, – ответила она, и больше им было нечего сказать друг другу.
– Я пришел сюда, потому что не хотел, чтобы ты в шторм оставалась одна, – неожиданно нарушил молчание Диллон.
– Можно подумать, шторм для меня в новинку!
– Я не могу бросить вас с Кэти в такую погоду.
– А я подумала, что ты где-то бродишь, изображая королевского почтмейстера, – пошутила Тея, и Диллон улыбнулся.
– Пожалуй.
В комнате рядом заплакала Кэтлин.
– У нее режутся зубки, – пояснила Тея. – Да, наверное, это зубы. Сейчас она очень плохо спит по ночам.
– Можно принести ее сюда? – попросил Диллон, потому что плач не утихал.
– Она скорее всего мокрая, – попыталась уйти от ответа Тея.
– Моя мать была няней. К тому же я старший из детей. И знаю, что делать в таких ситуациях. Пожалуйста…
Тея, подумав, сдалась, настороженно глядя на дверь до тех пор, пока Диллон не вернулся с заплаканной Кэтлин. Не спуская Кэтлин с рук, Диллон сел за стол, чтобы допить чай. Не зная, что делать дальше, Тея села напротив. В отличие от нее Диллон чувствовал себя, как говорится, в своей тарелке – словно заправская нянька баюкал Кэтлин. При этом он так смотрел на Тею, что та была вынуждена резко встать, опрокинув при этом чай. Диллон не сводил с нее глаз.
Свет замигал и потух.
– Ух-ох, – пролепетала Кэтлин. Она много раз видела, как лампочка гаснет, и таким образом прокомментировала случившееся.
Диллон пришел в неописуемый восторг, расхохотался и чмокнул дочь в щечку.
– Ух-ох, малышка, это ты верно заметила!
Тея прошла в кладовку, чтобы взять керосиновую лампу. Это экзотическое устройство прислала ей мать, когда узнала, что при отключении электричества – а такое бывало нередко – здесь приходится пользоваться свечами. Тея нащупала на верхней полке лампу и при выходе из кладовки столкнулась с Диллоном.
– Ты осторожнее в темноте, – сказал он и обнял ее. Тея ощутила его крепкое мускулистое тело. От Диллона исходил, приятно щекоча ей ноздри, запах одеколона, отчего колени у нее моментально сделались ватными.
«О Боже», – подумала Тея. Никто, кроме Диллона, не заставлял ее чувствовать такую сладкую истому. Тело моментально откликнулось на прикосновения, рассудок же упорно сопротивлялся. Тея, конечно, любила Гриффина и до сих пор сохранила в душе нежность к нему, но ей стоило немалых усилий, чтобы не уткнуться лицом в широкую грудь Диллона, прижаться к нему, ощутить тепло его рук.
Нет, такого она себе не позволит, поскольку не собирается пополнить его коллекцию женщин, пусть уж Великий Силки одерживает победы где-нибудь в другом месте.
Ей вспомнилась вчерашняя блондинка. Одной этой мысли было достаточно, чтобы Тея отшатнулась от Диллона. Она зажгла лампу и поставила ее на стол.
– Не знаешь, чем занять себя? – резко спросила она, когда Диллон вновь собрался сесть за стол с Кэтлин на руках.
– А разве я не занят? – вопросом на вопрос ответил он.
Тея вздохнула и принялась убирать чашки, все время ощущая на себе его пристальный взгляд. Кэтлин лепетала без умолку, сидя у отца на коленях.
– Ей будет удобнее в ее стульчике, – сказала Тея в надежде, что Диллон снимет дочку с колен и уйдет.
– Мне нетрудно ее подержать, – ответил он, явно не поняв ее намека.
– Тебе необязательно утруждать себя.
– Мне приятно держать ее.
– Отлично! – фыркнула Тея. – Держи, если тебе так хочется.
«А кто будет ее держать, когда тебе это надоест и ты уйдешь?»
– Тея, разве тебе не интересно, что прислали из дому? Или ты забыла, что я принес твою посылку? – добавил Диллон, когда Тея не удостоила его ответом.
Тея стояла с полотенцем для посуды в руках, чувствуя, что попала в дурацкое положение. Ей не хотелось открывать посылку в присутствии Диллона. В ее семье дни рождения свято чтились, и Тея опасалась, что может разреветься.
– Давай открывай! Мне ужасно хочется взглянуть, что там. Наверное, опять ваша американская еда – забыл, как она называется.
– Дробленка, – серьезно ответила Тея.
– Точно, – с улыбкой подтвердил Диллон. – Признайся, ужасное название для еды. А что это такое?
– Дробленые зерна, – пояснила она, забыв, что для шотландца зерно – это в первую очередь овес, тогда как для американца – кукуруза.
– Зерна?
– Да, кукурузные, – поспешила она объяснить.
– Ясно. Если мне память не изменяет, Гриффин терпеть не мог эту дробленку.
