Мэри Смит - Непростой случай
Эдвин немного помолчал, а потом, не сводя с нее глаз, спросил:
— Вы никогда не думали о том, чтобы снова выйти замуж?
— Нет, — решительно ответила она.
— Почему?
— Я люблю независимость. Хочу приходить к себе и чувствовать мир и покой, — добавила она. — Не хочу, чтобы меня ругали за все, что я делаю.
Оливер продолжал внимательно разглядывать ее лицо.
— Значит, замужество заставляло вас чувствовать себя зависимой?
— Да… — У нее не было особого желания говорить на эту тему. Долорес смотрела на разгорающийся огонь. — А вы сами? — быстро спросила она. — Вы бы хотели жениться еще раз?
Эдвин грустно улыбнулся.
— Я часто убеждал себя, что надо выкинуть это из головы, но… — он пожал плечами, — кажется, не слишком преуспел. Честно говоря, хотел бы.
— Почему? То есть, я…
— Мне нравилось быть женатым.
Странно… Неужели нравилось?
— А разве вам не мешали семейные узы?
— Мешали? Чему?
Долорес пожала плечами.
— Делать то, что хочется. Встречаться с другими женщинами и тому подобное…
— «И тому подобное»? — Оливер засмеялся и покачал головой. — Нет. — Смех давно отзвучал, а он все еще непривычно мягко смотрел ей в глаза. — Я не хотел спать с другими женщинами, — наконец тихо сказал он.
Она проглотила комок в горле, слушая его слова и чувствуя прилив странной зависти. Повезло его жене…
— Должно быть, вы с женой сильно любили друг друга.
— Да.
Долорес опустила глаза, продолжая чувствовать на себе его взгляд.
— Поскольку вы в разводе, — наконец сказал Оливер, — можно предположить, что ваш брак был не слишком счастливым.
— Не слишком, — согласилась она, стараясь говорить непринужденно.
— Вам было тяжело? Или лучше не спрашивать?
— На самом деле большинство людей считало наш брак верхом совершенства. Понимаете, красивый и обаятельный муж, прекрасный дом, очаровательная дочурка…
— И что же портило эту идиллическую картинку?
— То, что обаятельный муж вовсе не считал свою жену достаточно совершенной, — сухо сказала она. — И, наверно, был прав. — Брови Эдвина поползли вверх, но прежде чем он успел задать другой вопрос, Долорес встала с кресла и снова начала ворошить угли. — Вам тепло?
— Да, в самый раз…
Он долго молчал.
— Значит, муж хотел от вас совершенства…
— Я делала все, что могла… Почти двадцать лет выбивалась из сил, а потом сдалась и решила, что совершенство мне не по зубам. — Она выразительно вздохнула. — О Боже, с каким облегчением я призналась вам в этом! И сейчас, когда я больше не замужем, меня ничуть не заботят собственные недостатки.
Эдвин засмеялся.
— Да, это большая радость! Расскажите мне о своих недостатках.
— Ни за что на свете!
— Тогда расскажите о своем «очаровательном» муже. Каким он был?
— О, недостатков у него было хоть отбавляй! — Она любезно улыбнулась. — Как вам понравился горячий шоколад?
Улыбающийся Эдвин долго смотрел ей в глаза.
— Самый лучший шоколад, который я когда-нибудь пробовал… Однако мне пора. Нам обоим нужно попытаться уснуть.
— Да. — Мысль о том, что его не придется выставлять, Долорес восприняла с облегчением.
Эдвин встал, и Долорес оказалась с ним лицом к лицу. Слишком близко, чтобы оставаться спокойной. Гипнотический взгляд темных глаз будоражил ей кровь.
— В чем дело? — спросила она. Он усмехнулся.
— Борюсь с искушением.
— С каким искушением? — спросила Долорес и тут же опомнилась. О Господи, что за дурацкий вопрос? Неужели она никогда не поумнеет?
— Поцеловать вас.
У нее дрогнуло сердце.
— Держитесь, — промолвила Долорес и заставила себя улыбнуться. — У вас внешность победителя. — Она подошла к двери и открыла ее.
Оливер, не сводивший с нее глаз, остановился на пороге. В комнату врывался прохладный ночной воздух.
— Извините… — пробормотал Эдвин, наклонился и поцеловал ее. Просто коснулся теплыми губами ее губ, а потом выпрямился.
— Иногда, — тихо сказал он, — мне не хватает силы воли. Это один из моих многочисленных недостатков… Спокойной ночи, Долорес.
Она продолжала стоять в дверях. Сердце ее колотилось, как у девочки-подростка, ноги дрожали. Ужасно трогательно… Идиотка!
Вкусные и обильные завтраки, подававшиеся в гостинице, славились не меньше обедов. Но за завтраки отвечал Эндрю. Ему помогала Грета, накрывавшая на стол и мывшая посуду. Это давало Долорес время для пробежки и легкого завтрака. А сегодня она получила возможность не показываться утром на глаза Эдвину Оливеру. Мужчине, который поцеловал ее. Мужчине, который любил своих детей и занимался ремонтом старого рентгеновского оборудования ради того, чтобы облагодетельствовать человечество.
К несчастью, ее надеждам не суждено было сбыться. Не успела Долорес и десяти минут пробыть в своем крохотном кабинете, как в дверях вырос Эдвин Оливер. На нем были рыжевато-коричневые брюки, рубашка и галстук, а на широких плечах прекрасно сидел темно-синий блейзер. Он выглядел довольным, отдохнувшим и готовым к завоеванию мира.
— Доброе утро, — поздоровался Эдвин. — Завтрак был чудесный.
— Спасибо. Я думала, вы уже уехали.
— Сегодня я никуда не спешу, — непринужденно улыбнулся он. — Вы подумали над моим предложением?
— Я ценю его, но вынуждена отказаться, — вежливо ответила Долорес.
— Чего вы боитесь? — тихо спросил он.
— Боюсь? — борясь с раздражением, повторила вслед за ним Долорес. — Ничего я не боюсь. Просто не вижу для этого причины.
— Могу подсказать целых две.
— Спасибо, но я не нуждаюсь в подсказках, — холодно ответила она.
Эдвин смерил ее оценивающим взглядом.
— Гмм… — протянул он. — Пожалуй, ваша дочь права. Похоже, вы и впрямь считаете, что жизнь кончена.
Глаза Долорес засверкали от негодования. Он издевается над ней! Она заставила себя засмеяться.
— Вы считаете так, потому что я отказалась пообедать с вами?
Он непринужденно пожал плечами.
— А разве вы в последнее время обедали с кем-нибудь другим?
Долорес поджала губы. Нет, не обедала. Она была слишком занята.
— Моя личная жизнь вас не касается, — резко ответила она. — Но даже если я не обедаю с мужчинами, это еще не значит, что я считаю, будто моя жизнь кончена!
— Нет, не значит, — согласился он, подходя ближе. — Но я не могу поверить, что вам не хочется бывать на людях и что у вас ледяное сердце.
Ничего себе ледяное, подумала Долорес. Оно давно растаяло… Женщина отодвинула кресло и встала. Эдвин Оливер был слишком высок, слишком мощен, и ей не нравилось, что он возвышается над ней.
