Анастасия Доронина - Все только начинается
Я не стала ей говорить, что «рюмочка-другая» по вечерам с целью забыться — это и есть начало алкоголизма. К тому же в настоящее время я тоже пила, чтобы забыться. Сейчас, с тяжелой хмельной головой слушая Лару, я тупо, но соображала, что мои горести все же мало могут сравниться с теми, что выпали на ее долю. И было еще что-то в ее словах… какое-то слово… я никак не могла его вспомнить… но оно сидело в мозгу, как заноза.
— В конце концов, представляешь, Танька, она прямо сюда парней стала водить и ночевать оставлять! — с тоской продолжала Лара. — Прямо при мне, как будто я пустое место! И парней этих было — вагон и маленькая тележка. Дочка красивая выросла, на меня очень похожа, на такую, какой я в молодости была. Только наглая она, ох-х Танька, какая страшная нахалка. Один раз я было подумала, что она за ум взялась — пошла на компьютерные курсы, на работу устроилась… только ненадолго это было. Пришла как-то раз, вещи собрала и ушла, и в мою сторону не посмотрела даже. Год назад это было, и с тех пор я ее не видела даже…
Заноза, сидящая в моем одурманенном мозгу, начала медленно поворачиваться. Физически ощущая это вращение, я с ужасом смотрела на Лару. Она еще продолжала что-то говорить, дергая себя за волосы и кривя рот на сторону, но монотонный этот голос на время перестал для меня существовать — я как будто оглохла. Руки мои внезапно стали холодными и противно липкими.
— Как… Как, ты сказала, зовут твою… зовут… твою… дочь?! Как ее зовут?!
Наверное, я спросила это каким-то особенно громким, пронзительным, а может быть, просто страшным голосом: Лара споткнулась на полуслове и уставилась на меня, часто моргая.
— Как зовут твою дочь?
— Анжелика…
— Как?!
— Ну Лика…
— Анжелика Воронец?!
— Да… Фамилия по отцу — Воронец… А ты откуда знаешь?
Я была так потрясена, что даже протрезвела. Вскочила на ноги, с ужасом глядя на Лару. Какая же я дура! Как я могла не догадаться об этом сразу! Ведь я же шла сюда, именно сюда, именно по этому адресу, именно в поисках Анжелики Воронец — любовницы моего мужа! Увидела Лару, и все забыла! Поразилась тому, как выглядит бывшая первая красавица нашего курса, обрадовалась возможности высказаться! Что же получается — я сижу и выпиваю с матерью его пассии?!
— Лара… — прошептала я потрясенно. — Да ты знаешь что?! К кому твоя дочь ушла — знаешь? К Павлу! К Павлу она ушла! К моему мужу!
— Да ты что… — прошептала она одними губами. С минуту эта новость доходила до Лариного рассудка, а потом она как будто окаменела.
Я тоже стояла около нее, опустив руки. Время как будто остановилась для меня. А затем в сознании, как муха в липкой паутине, стала биться отчаянная мысль: «Значит, он все-таки любил ее… ее, Лару… все-таки любил… Иначе не бросился бы в омут с головой в новое чувство. В чувство к девушке, которая была так похожа на нее, тогдашнюю!»
— Танька! — вдруг пронзительно крикнула Лара. — А что мне-то делать, а, Танька?!
— Не знаю… — Я отвернулась от нее и, не прощаясь, пошла в прихожую. Это было жестоко, но сейчас я не могла думать ни о чем, кроме того, чтобы выйти из этого дома, который меня душил. Я шла и задыхалась. Пот лился по спине градом. Стены, пол, потолок — все качалось и вызывало страшную тошноту. Ноги подкашивались. Было невыносимо плохо.
Я успела рвануть на себя какую-то дверь и склониться над треснутым, в ржавых пятнах унитазом — меня выворачивало наизнанку. Казалось, чья-то мерзкая холодная рука забралась в меня и шарит по моим внутренностям. Меня рвало и рвало, я поднималась, пила холодную воду из-под крана, и снова кидалась к унитазу. «Вот сейчас и умереть», — взмолилась я. Но я не умирала. Мне было плохо, очень плохо, но я жила.
Зачем? Для кого? Кому было интересно, что я жила?
* * *Следующие несколько дней я жила так, как будто пыталась проглотить невкусную еду, заталкивая ее в себя насильно. Встать, умыться, сварить кофе — все это стоило мне громадных усилий. Каждое утро приходилось в буквальном смысле слова стаскивать себя с дивана за шкирку — а все ради того, чтобы муж (бывший муж! бывший!) не видел меня в единственной позе, которую мне хотелось принять: свернувшейся калачиком на диване в гостиной, отвернувшись к стене и накрывшись пледом с головой.
— Почему ты не уходишь? — спросила я как-то утром.
Павел, который взял себе за правило ежедневно в двадцать ноль-ноль возвращаться в наш с ним дом (бывший наш! бывший!), чего не было уже несколько лет кряду, посмотрел на меня так, как смотрят на жалкого котенка с перебитой лапкой:
— Ты хочешь, чтобы я ушел? Я думал, что лучше будет, если сначала… ну, то есть… короче говоря, я решил не рубить с размаху, а приучать… прости, дурацкое слово! — в общем, что тебе будет легче, если мы постепенно…
— Понятно. Рубишь хвост собаке по частям, да?!
Это было сказано мной даже резче, чем я хотела. Но и слава богу: жалостливое выражение мгновенно слетело с мужниного лица. Оно опять стало непроницаемым. Павел пожал плечами:
— Если ты хочешь, я уйду. Это все — он повел головой, что должно было обозначать квартиру и обстановку, — это все твое, разумеется.
— «Это все» меня как раз волнует меньше всего! Господи, да я бы сама от тебя ушла, если бы было куда!
Он снова пожал плечами — как я ненавидела этот его жест! — и, глядя в сторону, поднес к губам чашку с кофе.
А потом ушел. Насовсем.
* * *Ценность каждого человека очевидна и несомненна, но не каждый человек это про себя знает и умеет предъявить даже самому себе.
Кажется, пришло время этому учиться.
В глубине души ты понимаешь: это все — уходящее и приходящее, это все — надо просто ПЕРЕЖИТЬ. Вопрос в том, как это пережить быстрее.
«Постарайся отключиться. Воспринимай все так, словно это происходит не с тобой, а кем-то другим. Как будто смотришь неинтересное кино про свою жизнь. Вынуждай себя быть не человеком с чувствами и эмоциями, а машиной, которую запрограммировали на определенную последовательность действий: встала, пошла, сделала, пришла, позвонила и так далее. Не говорить себе: „Ах, опять надо сделать то-то и то-то“, а приказывать: „Встань, вымой за собой тарелку и вытри стол. Пойди и позвони детям, разговаривай с ними так, как будто ничего не случилось. Подойди и задерни шторы“.»
Это — гомеопатическое средство. Подобно тому, как отравление лечится малыми дозами яда, так и тоску надо лечить еще большей рутиной.
Не посещай места, где вы были с «ним» вдвоем. Не бери трубку, если звонит кто-то из общих друзей (бывших общих! бывших!) — из лучших побуждений они станут тебя утешать, и боль вернется, стократ усиленная чужим сочувствием… Открой альбом со своими, только своими, очень давними фотографиями. Посмотри — вот здесь ты счастливо улыбаешься и здесь. А с этой компанией ты провела не один веселый вечер. Кстати, скоро у кого-то из них день рождения, надо поздравить…
