Джудит Макуильямс - Драгоценный бриллиант
Первой его реакцией было неверие, затем гнев и, наконец, смирение. Он сам прочел эти исследования, а потом еще кучу других, пытаясь найти хоть какие-то смягчающие обстоятельства. И не нашел. Ни единого.
Зато убедился, что, если женится, то все у него пойдет через пень-колоду, хорошего мужа из него не получится и он кончит тем, что разойдется с любимой женщиной и возненавидит самого себя.
— Ты полагаешь, что я такая развалина, что даже не могу сама разыскать тебя?
Дребезжащий голос отвлек его от горьких дум. К ним ковыляла сухонькая старушка с палкой.
— Нона! Я и не знала, что ты здесь!
Ливия тепло обняла старушку.
— Я тут изучала вещичку, которую купил твой дядя Пол, — усмехнулась Нона. — По мне, так это дьявольское изобретение и достойно быть предано огню.
Ливия даже наморщила лоб, пытаясь представить, что бы такое мог приобрести ее положительный во всех отношениях дядя Пол.
— Там на картинках голые девицы, — с неподдельным гневом продолжала Нона, — а стоило мне заикнуться об этом, как твой троюродный братец Сэм и говорит, что знает, где достать картинки с мужчинами и женщинами, выделывающими невесть что.
Ливия наконец поняла.
— Они лазили по Интернету, — пояснила она недоумевающему Конелу.
Конел посмотрел на старушку и решил, что лучше всего ему помалкивать.
— Конел, это Нона, наша прабабушка.
— Ты забыла похвастать, девонька!
— Вот мое кольцо, Нона! — поторопилась отвратить град вопросов Ливия. Нона в таком настроении была остра на язык.
— Ба! — воскликнула старушка. — Эка важность, кусочек спрессованного угля! Главное, каков человек!
— Конел — это то, что мне нужно. Он само совершенство.
— Ни один мужчина не совершенен, — парировала Нона. — Даже у моего святого Вирджила были свои недостатки.
Ливия даже опешила от такого откровения. В семье ходила шутка, что чем дольше пребывает в ином мире прадедушка Фаррел, тем более совершенным он становится.
— Все дело в том, можешь ли ты жить с его недостатками. Вот в чем вопрос, девонька. Брак — это не костюм, который можно купить в магазине, а потом отнести назад, если дома обнаружила, что он не подходит.
В это время дверь, ведущая в кухню, открылась, и Ливия увидела мать. Мария бросила взгляд на Нону и поспешила укрыться в недрах кухни.
Ливия подавила вздох. С той стороны, стало быть, помощи ждать нечего. И кто это говорил, что семья — это надежный оплот? Про ее семейку такого не скажешь. У них все наоборот. Все только рады принести друг друга в жертву ради собственного спокойствия.
— Второй вопрос — вера, — продолжала свои назидания Нона. — Вы католик? — вдруг обратилась она к Конелу.
— Гм, нет, — промычал тот.
— Он не католик! — Нона выглядела уязвленной до глубины души. — И вы собираетесь жениться на Ливии?
— Я протестант, — почти робко вымолвил Конел, чувствующий, к своему ужасу, что его затягивает в какую-то трясину.
— Какой конфессии? — требовательно вопрошала Нона.
Конел только плечами пожал.
— Никакой конкретно.
Честно говоря, он не был в церкви с мальчишеских лет, когда из приюта их водили поочередно в лютеранскую, методистскую и пресвитерианскую церкви, что были неподалеку. А католиков у них в приюте не было. Они попадали в дом призрения к монашкам на другом конце города.
— Нона, вера — это личное дело каждого человека, — вступилась Ливия.
— Может, и личное, но не в случае, когда хотят войти в мою семью, — непререкаемым тоном заявила старушка, и стало ясно, что ни о какой дискуссии не может быть и речи. — Хотя о чем тут говорить, ты явно без ума от него. Да и из себя он ничего, — скрепя сердце признала Нона. — Пусть примет обращение в католическую веру.
Час от часу не легче, опешила Ливия, бросив быстрый взгляд на Конела. К ее облегчению, он стоял как ни в чем не бывало, похоже, ситуация его даже забавляла.
— Если это послужило на пользу апостолу Павлу, послужит и ему, — убежденно кивнула Нона. — Я переговорю с Джоном.
— Очень мило, — пробормотала Ливия, когда Нона двинулась дальше на поиски новой жертвы во имя совершенствования бытия.
— А кто такой Джон? — спросил Конел.
— Ее младший сын. Он иезуит, десятки лет подвизался в Южной Америке, покуда его не доконала малярия, после чего ему пришлось вернуться в Штаты. Сейчас он преподает в Скрэнтонском университете.
Конел покачал головой.
— Одно я тебе скажу насчет твоей семейки: с ними не соскучишься.
— У меня на сей счет иное мнение, — с облегчением засмеялась Ливия, — но, как бы то ни было, худшее позади. Остальные либо более вежливые, либо более уязвимые, чтобы учить тебя жить.
— Уязвимые?
Ливия бросила на него такой многообещающий взгляд, что его в дрожь бросило. Ах, если б эти обещания сбылись! Тогда он от всей души улыбнется ей. Сбудутся! Этой же ночью! — пообещал он себе. Сегодня они окажутся в одной постели, и ему представится великолепнейшая возможность внести долю реальности в их псевдопомолвку.
— Им известны мои секреты, а мне их, — пояснила она. — Дальше уже будет легче.
Предсказание ее оказалось верным лишь отчасти. Остальные родственники, с которыми встречался Конел, проявляли либо искреннюю радость, либо полную индифферентность. Но и этого оказалось достаточным, чтобы вечер превратился для него в суровое испытание. Прежде всего, надо было запомнить, кого как зовут. От одного числа родственников Ливии голова шла кругом.
Даже появление Билла, мужа Ферн, который, как ожидал Конел, был такой же приветливый, как сама Ферн, разочаровало его. Билл пришел поздно и был явно не в духе. В нем чувствовалась какая-то озабоченность. Время от времени он бросал в сторону жены тревожные взгляды.
Неужели Билл с Ферн достигли того предела в семейной жизни, когда взаимные радости сменяются скукой повседневного существования? Конел невольно поискал глазами Ливию. Она стояла в противоположном конце гостиной и разговаривала с серьезным молодым человеком с небольшой бородкой. Вот уж с Ливией не соскучишься! Она умеет расцветить любую рутину.
Joie de vivre, мелькнуло у него в голове французское выражение. Радость жизни — это о ней.
— Еще пирога, Конел?
Одна из тетушек, имени которой он ни за что бы не припомнил, заметила его пустую тарелку.
— Спасибо, нет, — ответил Конел. — Обед был такой восхитительный, что я больше ни кусочка не могу съесть. Пойду отнесу тарелку на кухню. Женщины готовят — мужчины моют посуду, я так полагаю?
Он уже сделал несколько шагов, как наступившая тишина насторожила его. Совершенно сбитый с толку, Конел невольно посмотрел в сторону Ливии, словно просил помощи.
