Лина Мерканто - Вперед, Паола!
– Вот так всегда: помогаешь людям, а они тебя потом и на порог не пускают, – пробормотал ей вслед Роберто. – А я, между прочим, за ночь уже принял форму кресла.
Он с наслаждением потянулся, снял трубку телефона и тихо, чтобы не слышала Паола, произнес несколько слов. Колдовство какое-то, думал он, принимаясь за свою обычную утреннюю гимнастику. Она не ходит, как все, а непостижимым образом перемещается в пространстве. Скользит, переливается и вдруг растворяется без следа. И каждый раз уносит с собой частичку его самого. Колдовство или… любовь, та единственная, которую все ждут и которая находит лишь избранных. А что будет с ним, если она вдруг навсегда исчезнет из его жизни? Как вот сейчас исчезла в ванной, и все краски дня сразу потускнели. Но она скоро выйдет, и они вместе позавтракают, и это будет счастье. А о завтра он будет думать завтра. Вчера про вчера, завтра про завтра, шептал Роберто, отжимаясь от пола в такт словам…
Он успел основательно размяться, когда Паола наконец вышла из ванной. Глаза ее блестели, щеки сияли румянцем, капельки воды сверкали в волосах. Ничто в ней не напоминало испуганную, дрожащую девочку из прошлой ночи.
– Я тут нашла носовой платок. Можно, я им подвяжу волосы?
– Конечно, можно. А еще у меня есть носки и подтяжки. Выбирай, что тебе больше нравится.
– Платок сойдет. А носки прибережем для более торжественного случая. А где же обещанный завтрак?
– Уже идет сюда. Я только проскочу в душ, а то рядом с тобой чувствую себя бродягой с большой дороги.
– Давай-давай. Но не задерживайся там, а то я не гарантирую сохранность твоего завтрака.
Через несколько минут раздался стук в дверь.
– Аванти[3]! – крикнула Паола.
Дверь медленно отворилась и на пороге возник кельнер. Он с трудом толкал перед собой столик на колесах, уставленный всякой снедью. Человека было почти не видно за огромным букетом тигровых лилий, которые он ухитрялся нести так изящно, как будто и в помине не было тяжелого столика, увязающего колесиками в пушистом ковре. Он важно прошествовал в комнату и положил букет на стол. Тут Паола увидела его лицо и сразу же узнала. Это был Рикки, тот самый парень, которого она видела вчера в кладовой с девушкой Джиной. Правда, сегодня он выглядел несколько иначе, аккуратно причесанный и застегнутый на все пуговицы. Паола вдруг вспомнила, как под влиянием минутного настроения чуть не окликнула его тогда. А если бы окликнула? Сейчас об этом даже подумать было страшно.
– Доброе утро. Оставьте все здесь. А что, цветы здесь всегда прилагаются к завтраку?
– Всегда, когда заказ делает такая прекрасная синьорина, – ответил Рикки, окинув девушку восхищенным взглядом.
– Я рад, что вы по достоинству оценили даму, – сказал Роберто, выходя из ванной. – Но вот комплименты мы как раз и не заказывали.
– Прошу прощения, синьор. Приятного аппетита, синьорина!
– Ничего, Рикки, спасибо, – лукаво произнесла Паола.
У того от удивления вытянулось лицо.
– Мы разве знакомы с синьориной?
– Да в общем нет. Так, мельком. Передавайте привет Джине.
Совершенно ошарашенный, Рикки с минуту глядел на нее широко открытыми глазами, но так как никто больше ничего не сказал, он повернулся и, задев плечом за дверной косяк, неловко вышел.
Встретив недоумевающий взгляд Роберто, Паола весело рассмеялась.
– Боюсь, я здорово напугала парня. Он теперь не скоро успокоится. Боже мой, какие дивные цветы! Мои любимые. Как ты угадал?
– Они похожи на тебя.
– Какой ты милый. Спасибо. Их надо срочно поставить в воду. Вот эта ваза идеально для них подходит.
Паола занялась цветами. Роберто озадаченно наблюдал за ней.
– А у тебя, оказывается, здесь обширные знакомства среди местного населения. Откуда бы?
– Сейчас расскажу. Ты садись пока завтракать, все остынет. Только рубашку надень, а то будешь отвлекать меня своими мускулами.
Роберто вмиг натянул рубашку и уселся напротив Паолы.
– Так откуда ты его знаешь?
Паола вкратце описала ему сцену в кладовой и сама удивилась, как легко и непринужденно у нее это вышло. Даже с матерью и Симоной разговоры на сексуальные темы всегда давались ей с трудом. Выслушав ее рассказ, Роберто громко расхохотался.
– Да, парню сейчас не позавидуешь. Значит, говоришь, хорош он был?
– Очень. И он, и девушка.
– Ты так ее расписываешь, что мне до жути захотелось с ней познакомиться.
Паола внимательно посмотрела на Роберто. Он стойко выдержал ее взгляд.
– Что? Что ты подумала?
– Я вдруг поняла, что совсем ничего о тебе не знаю.
– О, я – это очень интересная тема для разговора, но не теперь. Сейчас мы будем есть.
Он намазал маслом хлеб, пододвинул Паоле яичницу и принялся как ни в чем не бывало разливать кофе.
– Сколько сахара? – Пауза. – Сколько сахара? Ну, кончай хмуриться, Паола. Я вижу, ты упряма, как мул. Пока не получишь ответа на свой вопрос, не успокоишься. Итак, вопрос: а вы, случаем не бабник, синьор Роберто Орицио? Что? Угадал? Отвечаю: бабник, как каждый истинный итальянец. Но… – Он поднял вверх указательный палец. – И на старуху бывает проруха. И вот сижу я с моей прорухой за завтраком, намазываю ей хлеб маслом, как истинный джентльмен, кофе разливаю, а она…
– Два куска и сливок побольше.
– Браво, Паола. Жизнь продолжается.
Некоторое время они ели молча. Паола совершенно по-новому ощущала вкус еды: нежную сладость хлеба, роскошную бархатистость масла, горчинку кофе. Персики ласкали губы, дразнили язык. Она смотрела через стол на Роберто. Ей нравилось, как он ест. Неторопливо и со вкусом. Ей нравилось просто быть с ним, слушать его непринужденную болтовню. Почему я верю каждому его слову, спрашивала себя Паола. Ведь это чистый треп, не более.
– Пойдем купаться.
Он, как всегда, застал ее врасплох.
– Купаться?
– Ну да, купаться. Роскошное солнце, вода и мы.
– Но…
– Купальник раздобудем по дороге.
– Мне нельзя сейчас нигде показываться, меня никто не должен видеть.
– Послушай, может быть, настало время все рассказать?
– Ты не поверишь, но я за последние сутки уже устала рассказывать эту историю. Все равно никто не верит.
– Испытай меня. Может быть, получится.
– Попробую.
Пока Паола говорила, Роберто внимательно наблюдал за ней. Она начала довольно спокойно, но скоро увлеклась, забыла, где находится, и снова перенеслась в тот кошмарный день. Голос ее то звенел, то сбивался на шепот, руки непроизвольно сжимались и разжимались. Лицо пылало. Бедная девочка, сколько ей вдруг открылось уродливого и безобразного. Бездна человеческой подлости и она, такая светлая, чистая, беззаботная. Подонки! Он сам не заметил, как оказался на полу, у ее ног. На белой ступне билась крошечная голубая жилка. Он провел по ней пальцем, лаская.
