Джил Уилбер - Остров любви
Его бесцеремонный поцелуй свидетельствовал лишь об одном: ради своей кузины он готов на все, только бы разлучить Монику и Фила. Как ей быть, если он решится на большее, чем поцелуй?
Увидит, что и у котенка есть коготки, поклялась Моника. Она не позволит Стэну добиться желаемого, как не позволила в свое время и Филу. То обстоятельство, что он силой привез ее на свой остров, может, и разлучило ее с Крамером, но не бросит в коварные объятия любителя легких похождений. Да, не такое уж здесь надежное убежище!
У Моники была сумятица в мыслях, когда из дома пулей вылетел маленький мальчик восьми лет, размахивая большим листом бумаги. Его кожа с красивым загаром орехового оттенка блестела от пота, темные глаза возбужденно сверкали. В лице было что-то восточное и таинственное.
Он протянул Стэну лист бумаги, чтобы тот по смотрел.
Я почти закончил. Ну, как?
Так это сын сторожей? Вот хорошо, что она не наедине с хозяином.
Ты Вине?— спросила Моника, пораженная сходством между мальчиком и Стэном, который сосредоточенно рассматривал, как ей было видно, школьный чертеж.
Мальчонка презрительно фыркнул.
Вине абориген,— насмешливо заявил он, как будто всем следует знать об этом.— А я Джеральд Кэмп.
Кэмп? Девушка изумленно перевела взгляд с ребенка на Стэна, и всякие сомнения рассеялись.
Это ваш сын?
Джеральд, это Моника. Мисс какое-то время поживет с нами.
Здравствуйте,— сказал мальчик, внезапно оробев.
Рада с тобой познакомиться, Джеральд,— приветливо ответила гостья, хотя все внутри клокотало от гнева. Как посмел отец семейства прикасаться к ней, вести себя как холостяк, имея жену и сына? Неудивительно, что он оправдывает низкое вероломство Фила.
При виде Стэна, ласково ерошащего каштановые волосы сына, Монику пронзило дотоле незнакомое чувство зависти. В ней заговорил инстинкт материнства. По знаку отца мальчик взял сумку гостьи и понес в дом.
Она выдернула руку, когда Стэн попытался взять ее в свою.
Оставьте меня. Хороши же вы, а еще порицали Фила за его двуличное поведение.
Его лоб прорезала глубокая морщина.
Ничего не понимаю. О чем вы тревожитесь?
Да о том, что у вас одни правила для себя, а другие — для прочих. Живете припеваючи по двойному стандарту. А ведь, целуя меня на приеме и притворяясь, что мы любовники, вы с легкостью забыли о жене и сыне?
Выражение лица мужчины стало ледяным, глаза пронизывали Монику, словно космические лучи. Казалось, он был готов убить ее.
Моя жена погибла два года назад в морской катастрофе, мисс прокурор!
Девушка невольно прижала пальцы к губам.
Простите, я никогда не думала...
Очевидно, нет. Легче судить ближнего по своим нравственным меркам.
Стэн поставил ее в неловкое положение. Она не отрицала, что высказывала ему свое недовольство, притом в резкой форме, но и он не всегда был корректен. Каждый раз ему удавалось пробуждать в ней злые чувства, хотя по натуре она была добрым, отзывчивым человеком. Моника казнила себя за не сдержанность. Ей нужно стать самой собой!
Я ошиблась в отношении вас. Вы достойны уважения. Но разве вам, мистер Кэмп, неведомы досадные заблуждения?
Стэн взглянул на нее, загадочно прищурив темно-медовые глаза.
Время покажет, насколько вы искренни со мной, прекрасная леди.
У ступенек, ведущих к дому, Моника остановилась.
Не знаю, с помощью, каких чудесных сил, но я постараюсь освободиться из плена.
Стэн скрестил руки на широкой груди.
А если спуститься с облаков на землю, как вы думаете покинуть остров?
Попрошу сторожа перевезти меня на большую землю,— неуверенно ответила Моника, потихоньку начиная отчаиваться.
Не возражаю, попросите. Но я не возлагал бы на него больших надежд.
Моника и сама сомневалась, что ее кто-нибудь выручит.
Сторож работает на Кэмпа и вряд ли отважится помогать какой-то незнакомке, которую привез хозяин. Оставалась одна надежда — разыскать телефон и попытаться нанять катер у человека, ни от кого не зависящего. Но, вспомнив, как ловко с по мощью знакомой из турбюро этот флибустьер завлек ее в западню, девушка впала в уныние.
Вы не имеете права держать меня на этом проклятом острове насильно,— продолжала возмущаться Моника, понимая, что никакого эффекта ее слова не произведут. Так оно и случилось. Стэн глазом не моргнул и ухом не повел.
Я не заставлял вас сюда приезжать и не принуждаю здесь оставаться. Просто не испытываю желания везти вас обратно.
Чем это отличается от похищения, мистер Кэмп?— взвилась Моника.— Вы утверждаете, что я пробуду здесь до свадьбы Фила, но кто знает, когда произойдет это «бракосочетание века»?
Если проявит инициативу моя дорогая кузина, свадьба будет скоро. Но, тем не менее, свой отпуск вы проведете на благословенном острове Виньяна.
Другими словами, в заточении,— слабый голос Моники звучал обреченно,— в качестве заложницы...
Существует же какой-то способ перехитрить похитителя, встрепенулась пленница, и она непременно что-нибудь придумает, обведет самонадеянного Кэмпа вокруг пальца. А пока придется сделать вид, что смирилась и собирается как можно лучше провести время на острове. Моника уже поддалась очарованию нетронутой природы, хотя никогда не призналась бы в этом Стэну.
У меня, видимо, нет выбора,— кротко промолвила она.
Его торжествующий взгляд был красноречивее слов.
Умница! Можете расположиться в бывшей комнате Памелы. У нее там изрядная коллекция одежды и всякой женской дребедени вроде косметики; не думаю, что теперь ей это понадобится. В следующий раз, когда буду в городе, куплю все новое и верну на место.
А когда вы собираетесь в Брум?— спросила Моника с деланным безразличием.
Но хитреца трудно было провести.
Намного позже вашего отъезда, так что даже и не думайте о моем визите в город.
Да, глупо было спрашивать,— призналась девушка.— Мне не следует забывать, что вы полу чаете особое удовлетворение, запугивая людей.
Великое заблуждение, мисс! Я знаю чудесный способ, как доставить себе истинное наслаждение. И уверяю вас, ничего прекраснее человечество еще не придумало.
Мисс Смит бросило в жар, когда Кэмп придвинулся к ней и его губы оказались так волнующе близко. Целовать ее стало входить у него в привычку. Однако на этот раз Стэн просто поднял руку и провел пальцами по ярко-пунцовым девичьим губам. Эта невинная ласка оказалась чувственнее, чем самый страстный поцелуй.
Моника едва не застонала от томительно-сладостного ощущения. Нет, она не поддастся его чарам. И пусть этот сердцеед оставит свои мечты о наслаждении. У нее есть гордость и самолюбие!
