Памела Кент - Влюбленные недруги
— Ну, все зависит от того, что вы подразумеваете под словами «любит выпить», — наконец откликнулась она. — Мой Тим в общем-то тоже любит выпить пинту пива. На самом же деле он каждый вечер выпивает по крайней мере пару пинт в местном трактире. И смею сказать, если бы у него была такая возможность, он выпивал бы и больше пары пинт. А мистер Уинтертон — джентльмен, как вы можете заметить, и он пьет здесь. Я знаю, что по вечерам, после обеда, он сидит с бутылкой портвейна, а когда у него гости, они всегда делают коктейли, это естественно. А еще он любит выпить в библиотеке бренди перед тем, как отправиться спать.
Каприс почувствовала, что ее самые худшие опасения практически оправдались. Но сделала над собой усилие, чтобы избавить миссис Бил от подозрений о том, что ее на какое-то время охватила паника.
Австралийцы, как она не раз слышала, имеют репутацию горьких пьяниц, но таких людей на своем жизненном пути она никогда не встречала. Может быть, ей везло. А теперь, похоже, удача покинула ее.
Тогда она вспомнила о своем недавнем решении.
— Что ж, первое, что я удалю из гостиной, — эту горку для коктейлей, — заявила она миссис Бил, расправив плечи, чтобы придать решительности голосу. — Ее можно будет вынести завтра, а когда мистер Уинтертон будет уезжать, он сможет забрать ее с собой.
Миссис Бил смотрела на новую хозяйку с некоторым любопытством.
— Значит, мистер Уинтертон все же уезжает? — поинтересовалась она. Женщина выглядела так, словно не могла поверить в то, что эта проблема действительно может быть улажена. — Я, честно говоря, не думала, что вам удастся уговорить его, мисс, — покачав головой, призналась она. — Думаю, он очень обиделся.
Каприс поджала губы.
— Он очень обиделся, миссис Бил, — согласилась она, — но он собирается.
Миссис Бил выглядела почти ошеломленной… но почему-то не похоже было, что она испытывает какое-нибудь облегчение, хотя Каприс предполагала, что известие об отъезде мистера Уинтертона должно было бы очень утешить, а может, и обрадовать ее. Девушка высказала предположение, что ему следовало бы покинуть дом до конца недели. А если он не уедет на этой неделе, то, почти определенно, уедет на следующей.
На лице миссис Бил появилось странное, чем-то напоминающее маску, выражение, и она повторила свой вопрос о ленче.
Но Каприс, все еще находившаяся в состоянии душевного подъема, бодро подтвердила:
— Конечно.
Миссис Бил смотрела на нее своими слегка выцветшими глазами.
— А… а обед? — спросила она.
— Во всяком случае, будет в этом участвовать мистер Уинтертон или нет, я буду есть в этой комнате, — очень отчетливо произнесла она и указала на резной стул. — А поскольку хозяйкой здесь по праву являюсь я, то и займу свое законное место. Мистера Уинтертона, пока он еще здесь, вы можете усадить на том конце стола.
Миссис Бил, подавив тяжелый вздох, выглядела совершенно потрясенной.
— Очень хорошо, мисс Воган, — едва слышно произнесла она. А потом, словно пытаясь убедиться, что все распоряжения поняла правильно, добавила: — Конечно, если вы так говорите, мисс Воган.
Каприс, полная решимости ко времени ленча привести себя в порядок, поднялась по лестнице в свою комнату.
Она сменила свитер и брюки для верховой езды на очень женственное светлое платье из мягкой шерсти, к нему она надела браслет и серьги, которые купила на роскошном базаре в Порт-Саиде, и очень аккуратно нанесла на личико легкий, почти незаметный макияж.
Она не вполне понимала, почему почувствовала внезапную, но настоятельную необходимость выглядеть как можно лучше. Но сказала себе, что в ее положении чрезвычайно важно выглядеть настоящей хозяйкой Феррингфилд-Мэнор, особенно когда имеешь дело с таким трудным (даже более чем трудным) человеком, как Ричард Уинтертон.
Сегодня утром он назвал ее «деревенской наездницей», и, хотя она знала, что таковой не является, это воспоминание раздражало ее. Она намеревалась доказать ему, что ничуть не менее женственна, чем любая из его знакомых английских девушек.
Она, может быть, даже более женственна, поскольку ее воспитывал отец, который изо всех сил старался баловать ее и обращался с нею так, будто она представляла собой нечто очень редкое и хрупкое, порученное только его заботам. У него на самом деле никогда не было лишних денег, но он настаивал на предоставлении ей всего, чего она только желала, и всех возможных преимуществ. А по его понятиям «все возможные преимущества» предполагали любые жертвы с его стороны для своего единственного ребенка, в том числе лучшие школы и как можно большее количество путешествий по Австралии и за ее пределами.
Каприс происходила из хорошей английской семьи, и отец хотел, чтобы она стала истинной англичанкой. Он, конечно, и предположить не мог, что однажды его дочь унаследует Феррингфилд-Мэнор и станет хозяйкой приличного дохода; но тем не менее она ею стала и теперь была обязана в память об отце как можно скорее и лучше прижиться в стране, в которой он родился и воспитывался.
Любящая дочь, она намеревалась при первой же возможности, как только справится со всеми первоочередными делами, навестить его старую школу и посетить все остальные места, связанные с его именем. А также и те места, которые он так любил описывать ей и которые, как он настаивал, были «абсолютно обязательны» для посещения всеми, кто приезжает в Англию.
Но прежде всего она должна обустроиться в своем новом доме и обрести некоторое равновесие и достоинство, а также справиться с человеком, которого, вероятно, будет чрезвычайно трудно подчинить собственным требованиям. Она должна почувствовать себя уверенно (в то время как он стремится вселить в нее чувство неуверенности) и стараться не забывать, что спор — всегда довольно вульгарное дело, а вступление в бесплодный спор — свидетельство недостатка веры в себя. Правда, приходится признать, что она часто испытывает значительный недостаток веры в себя, но это не значит, что можно позволить Ричарду Уинтертону заподозрить это. Если же он уже это подозревает, то она должна изменить его мнение на сей счет, поставить его на место и показать, что вполне в ее власти внушить ему уважение к себе.
А если он снова осмелится сделать то, что сделал сегодня утром, она просто пошлет за своим поверенным. В присутствии законника она прикажет мистеру Уинтертону убираться из ее дома и даже, если это будет необходимо, чтобы отстоять свои права, пошлет за полицией.
И никогда, никогда больше она не позволит ему заходить так далеко, чтобы грозить ей пальцем! Но нужно сделать так, чтобы на него ощутимо подействовал вид такой молодой девушки, как она. Она буквально вскипала при мысли о неспособности достойно наказать его за то, что он позволил себе этим утром. И в то же самое время она до смешного нервничала каждый раз, когда думала о той встрече после завтрака и об очередной встрече, которая несомненно состоится во время ленча. Эти поднятые брови и, возможно, ледяной вопросительный взгляд, когда он увидит, что ему отведено другое место за столом и что отныне только она будет занимать резной стул черного дерева во главе стола…
