Мэри Симмонс - Забыть невозможно
Незнакомец отошел от Виктории, пересек комнату и лег в постель. А она все еще не двигалась с места. Когда мужчина закрыл глаза с ее именем на устах, Виктория осознала, как сама страстно жаждала, чтобы его фантазии стали правдой. И как ребенок, мысленно скрестила на счастье пальцы и послала ему воздушный поцелуй, надеясь, что если искренне поверит в сказку, то она станет реальностью.
Однако ей уже не шесть, не десять и даже не двенадцать лет, а много больше. Дни мечтаний с запертыми на чердаках коробками, наполненными пожелтевшими бумажными куклами, книгами с картинками, где нарисованы эльфы и чародеи, единственным поцарапанным хрустальным башмачком и пластмассовой волшебной палочкой давно миновали.
Какое чудо заставило этого человека поверить, что он — ее муж, шпион и писатель Норман Генри, что любит ее, а главное, что и она его любит?
Сочувственно кивнув в сторону Виктории, Джек вытолкнул, Пита из комнаты. Виктория подошла к краю кровати, и, взглянув на незнакомца, выключила свет.
— Виктория? — пробормотал он. Ее дыхание прервалось, рука застыла в двух дюймах от лампы.
— Я здесь, — тихо сказала она, боясь, что он услышит глухие удары ее сердца. Мужчина заворочался, и она протянула руку, чтобы успокоить его.
— Не волнуйся. Все хорошо, — сказала Виктория. Кого она уговаривала, его или себя?
Большая рука обвила ее руку и поднесла к губам. Теплые, они оказались напротив ее вдруг похолодевших пальцев. Небритый подбородок не колол, а грубовато и в то же время приятно возбуждал ее нежную кожу.
— Не беспокойся, Виктория, — сказал мужчина. Его голос был тихим и слабым от усталости. — Утром со мной все будет в порядке.
— Поспи немного, — мягко прошептала Виктория.
Волна сострадания захлестнула ее. Она сжала длинные пальцы Нормана, словно обещая не покидать его, пока он не обретет себя.
— Все хорошо, — повторила она. — Все будет прекрасно.
Хотя вряд ли сама верила в это.
— Останься, — попросил Норман. — Посиди немного со мной, — и, почувствовав ее нерешительность, добавил: — Пожалуйста.
Это было сказано так мягко и нежно, что Виктория вдруг поняла: подобные слова он говорил не часто. Она тихо опустилась на край кровати.
— Обещай мне, Виктория, — сказал Норман.
— Что обещать?
— Обещай мне, что будешь любить меня всегда. Дыхание у Виктории перехватило. Она не ожидала этого. Ее сердце, казалось, перестало биться.
— Обещай мне, Виктория. Я не усну, пока ты не скажешь этого. Не смогу. Пожалуйста, обещай, Виктория.
Его голос стал возбужденным и настойчивым, а рука незнакомца стиснула пальцы Виктории. Тихо, почти печально она прошептала:
— Обещаю.
— Я люблю тебя, — промолвил Норман, — и думаю, сильнее, чем это возможно.
Виктория наклонилась, чтобы расслышать слова, и теплое дыхание коснулось ее лица. Вскоре его дыхание замедлилось, и почти с сожалением она почувствовала, что его пальцы ослабили пожатие ее руки.
На сердце у Виктории было тяжело. Она бесшумно встала, повернулась и покинула комнату.
Пит и Джек ожидали в конце коридора, устремив на нее взоры. Один — в раздумье, другой — с состраданием, но оба — с долей осуждения.
Долгим взглядом посмотрев на Викторию, Пит подошел и закрыл дверь комнаты для гостей на ключ.
— Что ты делаешь? — спросила она, расценивая поворот ключа как измену тому обещанию, которое только что дала. — А вдруг ему что-нибудь потребуется.
Пит, вложил ключ в ее руку.
— Поскольку ты не хочешь, чтобы я здесь оставался, дверь будет заперта на замок. Там он сможет принять ванну, у него есть несколько свежих полотенец, зубная щетка и шерстяные одеяла. Но факты налицо, дорогая. Мы абсолютно ничего не знаем об этом человеке.
— За исключением того, что он агент Департамента Казначейства, — резко сказала Виктория.
— Который свалился на нас со своей чокнутой, всепоглощающей любовью, — добавил Пит.
Джек также согласился с решением Пита. В ответ на бурные протесты Виктории он поднял руки.
— Вики, я не думаю, что он причинит тебе вред. Он действительно верит в то, что он твой муж Норман Генри, и, очевидно, чувствует твою заботу.
Джек приподнял брови, и Виктория поняла, что ей не опровергнуть последнее замечание. Врач вздохнул и предложил пройти в гостиную. Виктория и Пит последовали за ним.
Джек продолжил:
— Странное поведение, похоже, возникло в результате сотрясения мозга и в некоторой степени глубокого шока.
— Это все объясняет, — съязвил, Пит, после чего Джек на несколько секунд выразительно замолчал. — Вы рассказали нам все, что мы хотели знать. — Пит весело повернулся к кузине. — Вики, наконец-то мы можем расслабиться.
Джек, потянувшись, уселся на диван и положил ноги на кофейный столик так, что его поношенные ботинки оказались рядом с желтой сумкой.
— Должен сказать, он — отличный парень. Насколько я могу судить, у него один из видов потери памяти, но так как точное название этого заболевания мне неизвестно, хотя случай наверняка не единственный, я бы определил его как подстановку. Травма — за неимением лучшего я буду использовать это слово — многое объясняет, но и загоняет в тупик. Незнакомец, кажется, действительно верит, что он — Норман Генри: вероятно, у него похожее имя, может быть, даже Норман Генри. Немного помолчав, Джек продолжил:
— Каждый человек в определенные моменты страдает потерей памяти. Почти ежедневно. Ты, например, приехал домой и не можешь вспомнить, как туда попал. Бывает, мы не можем восстановить в памяти дни, месяцы своей жизни, а в старости — целые годы. Однако Норман Генри в ответ на частичную или полную потерю памяти попытался возместить ее готовой альтернативой.
Виктория что-то недовольно проворчала.
— Правда, до сих пор подобного случая я не встречал. Можно бы попробовать применить гипноз, но, вероятно, он будет против. Практически все указывает на то, что его трудно вернуть к действительности. К тому же он обладает сильной волей.
— Я бы все-таки попытался рассказать ему правду. Может быть, ему это интересно, — предложил Пит.
Джек медленно покачал головой.
— Нет. Мне не нравится прямое воздействие.
— Что же нам делать? — спросила Виктория прежде, чем Пит, успел высказать свое мнение по поводу методов доктора.
Джек ответил:
— При других обстоятельствах я, возможно, настаивал бы на том, чтобы вызвать машину «скорой помощи» или поместить его ко мне в больницу. Однако силой заставить его пойти к врачу я не могу. Ясно, что ему на самом деле грозит большая опасность и его подсознание цепляется за идею, будто он писатель Норман Генри. Это, по-видимому, дает ему какую-то защиту.
