Мэри Симмонс - Забыть невозможно
— Это потому, что у вас, его не было, — съязвил Пит. К нему вернулось присутствие духа, так как голова больного была забинтована.
— Пит, — предупредила Виктория и поглядела на Нормана. Тот повернул голову в ее сторону и криво усмехнулся. Выражение его лица заставило сердце Виктории забиться сильнее. Оно было полно тепла, нежности и любви.
— Он будет, — мягко сказал Норман. — Скоро. Очень скоро.
V
— У вас сотрясение мозга, — сказал Джек. — Я уверен, что провалы в памяти исчезнут после небольшого отдыха. И еще, поразмыслите, как следует, вдруг вы еще чего-то не можете вспомнить?
Норман на мгновение задумался, но решил все-таки сказать правду.
— Да. Совсем немного. — Он посмотрел с досадой. — Похоже, я не знаю, что находится в этих выдвижных ящиках, — коротко, с отвращением сказал он, указывая на встроенный шкаф в дальнем углу гостиной.
— Это потому, что вы здесь никогда не были, — начал было Пит, но Виктория и Джек взглядом выразили неодобрение. Тогда он уставился в потолок и умолк.
Норман продолжил:
— До тех пор пока я не пойму, где Виктория давала то ночное интервью, я не смогу вспомнить, был ли я там или где-нибудь еще. Мне кажется, я находился тогда совсем в другом месте, но где не представляю.
Услышав об интервью, Виктория почувствовала слабость. Так вот откуда Норман мог так много узнать о ней.
И как бы в ответ на ее догадку Норман произнес:
— Я помню, Виктория рассказывала о нас. О нашей последней книге, Пите и о книжном магазине. О Максе. Она говорила о Максе. Даже Майкл сделал по этому поводу замечание.
— Майкл? — спросил Джек.
Норман бессмысленно посмотрел на него.
— Что?
— Вы сказали, что Майкл сделал по этому поводу замечание. Кто такой Майкл?
Норман покачал головой.
— Я… не… знаю.
Он поднял руку и потер не забинтованную часть лба так, как если бы дотронулся до своего воспаленного сознания.
Джек вновь потянулся к желтой сумке и достал оттуда запаянные в целлофан таблетки.
— Антибиотик, — сказал он, подавая их Норману, а затем вытащил блокнот и начал писать. — Принимать до конца недели по три раза в день во время еды. Затем обновим рецепт.
Джек поднялся и вопросительно посмотрел на Викторию.
— Норман действительно должен сейчас немного поспать. Вы не против?
— Мне кажется, людям, у которых сотрясение мозга, нельзя спать, — возразила Виктория.
— Выдумки, — с усталой улыбкой произнес Джек, — это опасно только для больных в коматозном состоянии — они могут не проснуться. А вообще, сон — лучшее лекарство от всех болезней… включая эту…
Поднявшись с дивана, Норман слегка покачнулся. Джек подошел к нему, чтобы поддержать и вновь вопросительно посмотрел на Викторию.
— В комнату для гостей, — сказала она, не обращая внимания, на возражения Пита, впрочем, как и Нормана тоже.
— Почему в комнату для гостей? — Его самолюбие было задето. Очевидно, он надеялся разделить спальню с Викторией, что поразило и позабавило ее.
— Это на первом этаже, — неуверенно сказала она. Печальная улыбка тронула губы незнакомца.
— Ты, вероятно, неважно себя чувствуешь. Боюсь, я сегодня тоже не в форме.
Щеки Виктории запылали. Еще в машине Пит, высказался против всей этой затеи.
— Я могу взять его с собой, — тихо заметил Джек. Виктория благодарно улыбнулась ему, но прежде, чем она успела ответить, Норман выпалил:
— Я никуда не поеду.
Его глаза отважно встретились с взглядом Виктории, и в них она увидела подтверждение всему, что произошло этой ночью.
Повернувшись к Джеку, она медленно покачала головой.
— Хорошо, он останется здесь.
— А как ты? — тихо спросил Джек.
— Я позабочусь о ней, — сказал Норман, и легкая ирония послышалась в его голосе. — Справлялся же я с этим десять лет.
— Я тоже останусь, — вмешался, Пит, сердито глядя на Викторию.
Норман насмешливо посмотрел на него и улыбнулся.
— Хочешь помочь мне, так что ли? — спросил он, уже расстегивая рубашку.
— Я выпущу Макса, — поспешно сказала Виктория. Когда она вскоре вернулась в комнату, Джек и Пит, помогали Норману раздеться. Виктория остановилась в дверях пораженная. Ее новоявленный муж-самозванец стоял сейчас к ней спиной. Его рубашка, брюки, носки были сброшены. Но не нагота смутила Викторию, а божественная мужская красота: широкие плечи с упругими бицепсами, тонкая талия, длинные мускулистые бедра. Он что-то говорил Джеку, повернувшись к ней в профиль. Потерянный и сконфуженный, он в то же время выглядел по-хулигански вызывающе.
Виктория ощутила странную сухость во рту, а ее тело покрылось испариной. Этот мнимый Норман Генри обладал всем, что должно быть в мужчине, и даже большим. Легкий пушок темных волос покрывал его от широких плеч до пупка и стрелой указывал на другие секреты, которые могли вскоре открыться. В тот момент, когда Норман засунул пальцы за пояс своих эластичных плавок, он обернулся и замер. На губах появилась усмешка, а в глазах засветились озорство и удовольствие.
— Помоги мне, — расплывшись в улыбке, произнес он.
Виктория быстро отвернулась в смятении.
Так она чувствовала себя в тот день, когда узнала, что мужчины и женщины существа разные. Но этот отличался от всех других мужчин на земле. Никто прежде не пробуждал в ней подобных ощущений: страстного желания и страха перед ним. Она хотела, чтобы он и исчез, и остался навсегда.
Кто-то прикоснулся к ее плечу, и она вскрикнула, освобождаясь от напряжения, возникшего еще в книжном магазине, когда в первый раз увидела незнакомца.
— Виктория? — спросил Норман.
Его голос казался грубым и нежным одновременно, напоминающим потрескивающий костер в глухой зимней тишине.
Виктория оторвала взгляд от его обнаженной груди и плеч.
— Что?
Он не ответил. Просто наклонился и осторожно приблизил свои губы к ее губам. Исходящий от него жар грозил захватить Викторию. Кроме того, она видела, что Пит и Джек стоят здесь же, в нескольких шагах, причем один недовольно хмурится, а другой предостерегающе поднимает руку.
Но даже если бы всю комнату заполнили ее родственники и друзья, а сильные руки соскользнули с плеч, она так и стояла бы, вдыхая аромат незнакомца, ощущая на своих губах, щеках и обнаженной шее его нежную ласку.
В глазах Нормана светилась любовь, и Виктория поняла, почему позволила целовать и прикасаться к себе — в эту ночь она могла бы в мечтах унестись вместе с ним. И не только потому, что ей самой хотелось этого, а потому, что это было необходимо ему. Для нее это была горькая и вместе с тем сладостная греза, а для него — спасение.
