Елена Глушенко - Сказка для девушек за тридцать
Более того. Главбух по секрету сказала Марии Спиридоновне, что во вновь создаваемой конкурентами структуре будет подразделение, схожее по функциям с абонентским отделом, ликвидируемым в «Томгортрансоблгазе». И что ставка руководителя подразделения пока вакантна. И что Мария Спиридоновна вполне подходит на эту должность. А кто же еще?
Уязвленное самолюбие торжествовало, и все происходящее начинало вырисовываться в розовом цвете.
Лева думал иначе. Поразмыслив на досуге, он принял решение не тянуть кота за хвост и уйти 17-го, как и планировалось ранее. Он уже настроился, и оттягивать это событие не было никакого смысла. Двумя неделями раньше, двумя позже — какая разница, если все равно уволят.
Его поняли все. В том числе и Мария Спиридоновна.
Она поняла и Ларису, которая, вопреки ее ожиданиям, тоже решила уйти 17-го. Лариса рассуждала так же, как и Лева: чего ждать, если все равно уходить? К тому же приближались новогодние праздники. Обычно в такие дни ей катастрофически не хватало времени. Ну что ж, вот и возможность уделить все свое внимание семье.
Алла колебалась недолго и решила поддержать друзей. В конце концов, ей просто все надоело и банально хотелось выспаться.
И вот тут Мария Спиридоновна запаниковала.
— А с кем я буду год закрывать? — угрожающе спросила она, давя авторитетом и успешно скрывая испуг.
Увы, ее власть над подчиненными закончилась. Народ застенчиво отводил глаза, но работать отказывался.
Мнением Ксюши никто не интересовался — Ксюша была отрезанный ломоть. Вопрос с банком решился положительно, и с понедельника, 16 декабря, она приступала к исполнению новых обязанностей на новом месте.
17 декабря
Лева
Свободен
Хотя будильник был выключен, привычка, выработанная за много лет, взяла свое: Лева проснулся в семь утра.
Он лежал в темноте и с удивлением ощущал, что чувствует себя хорошо — ничего не болит, голова ясная, и в ней ни одной упаднической мысли.
Вчера абонентский отдел, за исключением своего начальника, в последний раз вышел на работу. Не было никаких проводов, никаких торжественных речей. Они просто расписались в приказе, получили деньги… и ушли.
Вот так.
Лева ожидал, что будет чувствовать себя потерянным и несчастным. Однако, вопреки всем ожиданиям, у него было такое ощущение, что ему неожиданно скостили пожизненный срок и выпустили по амнистии. А может, за хорошее поведение.
Он сел на постели и посидел немного, размышляя, что делать дальше. Выбор был волнующим: можно было пойти в кухню и сварить кофе, а потом посидеть с журналом Total Football, спокойно попивая кофе и никуда не торопясь. А можно было снова рухнуть на подушку, закрыть глаза и покемарить еще с часок.
Он выбрал первое, потому что засосало под ложечкой.
За окном постепенно светало. За ночь опять намело, и соседский дворник остервенело прочищал дорожку к подъезду напротив Левиных окон. Голуби на крышке водосточного колодца торопливо клевали разбросанные кем-то хлебные крошки вперемешку с крупой.
Лева бездумно смотрел в окно. Футбольный журнал, так и нераскрытый, лежал на столе рядом с опустевшей кофейной чашкой.
Послышались шаркающие шаги. Роза Семеновна вышла в коридор и застыла в дверном проеме с телефонной трубкой в руке. Она всегда повсюду носила с собой телефон. Мало ли что.
Лева смотрел на нее, улыбающийся и абсолютно спокойный.
— Не поняла, — сказала мама. — Ты почему не на работе?
— Нас сократили, — честно ответил он.
— Как сократили? Всех?! — ужаснулась Роза Семеновна.
Она схватилась одной рукой за сердце, другой, которая с телефоном, — за стену. Прошла в кухню и медленно опустилась на стул.
Лева вздохнул и полез в аптечку. Накапал в рюмку корвалол, в чашку налил воды и поставил все это перед Розой Семеновной на стол.
Она проигнорировала и рюмку, и чашку.
— Объясни, что происходит, — потребовала она дрожащим голосом.
Лева снова вздохнул:
— Да ничего особо смертельного. Просто с сегодняшнего числа абонентский отдел ликвидирован. Вот и все.
И это была чистая правда. Почти.
Он сказал это. Она выслушала и не умерла. А он так боялся! Смешно.
— Почему ты мне ничего не говорил?
— А что бы это изменило?
Роза Семеновна молчала, осмысливая услышанное.
— Хочешь, я сварю тебе кофе? — спросил Лева.
Она не ответила, поджав губы и напряженно о чем-то думая. Он пожал плечами и пошел к плите варить себе вторую порцию.
— Принеси из тумбочки телефонную книгу, — велела Роза Семеновна через несколько минут. Голос ее окреп. Она выпрямилась и приготовилась к бою.
— Зачем? — на всякий случай поинтересовался Лева.
— Надо, — сварливо заявила мать.
Он снова пожал плечами и перелил кофе в чашку. Потом сходил в коридор и принес телефонную книгу.
Роза Семеновна нашла нужный номер и позвонила.
— Здравствуйте! Будьте добры, пригласите, пожалуйста, Василия Андреевича.
Она прикрыла трубку рукой и откашлялась.
— Алло! Вася? Это Роза. Здравствуй, дорогой… Ага, тыщу лет… Нет, Вася, не все в порядке. Моего Леву сократили… Конечно ужас… Да только что!.. Нет, дотянул до последнего… — При этих словах она неодобрительно посмотрела на сына.
Лева с интересом наблюдал за матерью, помешивая пенку.
— Ты вот что, Васенька… Ты подумай, что можно сделать… Да… Да… Вот именно… Только не затягивай… Ага, и сразу позвони… Жду.
И она выключила телефон.
— Значит, так, — сказала Роза Семеновна. — Дядя Вася через час перезвонит. Он выяснит, что там у них есть, и перезвонит. Ты с ним встретишься, и вы обо всем договоритесь.
Лева смотрел на мать и улыбался.
Он слушался ее всю жизнь. Всю жизнь! Целых тридцать семь лет он делал то, что считала нужным она.
Да, она заботилась о нем, оберегала его и защищала — от опасностей, от жизни, от себя самого, наконец. Он был сыт всем этим по горло.
— Чего ты улыбаешься? — подозрительно спросила Роза Семеновна.
— Знаешь, мам, я очень тебя люблю. Правда!
При этих словах она не только не расслабилась, но, наоборот, напряглась еще больше.
— Но… Ты только не сердись, но к дяде Васе я не пойду. Ни на встречу, ни на работу.
Конечно же она рассердилась.
— Почему? — сощурилась Роза Семеновна.
В третий раз за утро Лева пожал плечами.
— Не хочу, — просто сказал он, решив не врать.
— Ты не можешь так поступить со мной. — Голос Розы Семеновны опять задрожал.
— Мам, перестань, — отмахнулся Лева.
