Франсуаза Легран - Французский псевдоним
После ухода Роберта Кэтрин сидела на смятой постели в халате, слушая адажио. Значит, операция будет послезавтра. Она решительно поднялась, накинула покрывало на кровать, переоделась и позвонила в кабинет доктора Симонса, лечащего врача Роберта, попросив его прийти к ней.
Когда молодой врач вошел к Кэтрин в палату, та стояла спиной к нему, глядя в окно на яркие кроны деревьев, хорошо различимые в сумерках осеннего вечера.
— Присядьте, пожалуйста, доктор, — попросила она, — я хочу спросить о Роберте. Каков процент успеха его операции?
— Сорок — пятьдесят процентов, — четко ответил доктор.
— Это значит, что есть пятьдесят или даже шестьдесят процентов вероятности, что он не будет видеть? — спросила она глухим, без всяких интонаций, голосом.
— Нет, вы не поняли меня, мисс Кингсон. Его зрение восстановится на сорок — пятьдесят процентов. Он будет видеть, пока недостаточно хорошо, но со временем…
Кэтрин не дала ему закончить, резко обернувшись:
— Он точно будет видеть? Вы уверены, доктор?
— Да, я уверен в успехе.
— Спасибо, это все, что я хотела узнать, — с заметным волнением сказала она и опять отвернулась к окну.
Доктор поднялся и медленно вышел. Общаться с Кэтрин всегда было для него нелегко, хотя она и была примерной пациенткой…
Десять дней после операции — это двести сорок часов, которые Роберт терпеливо отсчитал по минутам. Когда же ему впервые разрешили пробыть без повязки целый день, Роберт вышел из палаты и в первый момент машинально схватился за идущий вдоль стены поручень, но потом с бесконечным облегчением отпустил его и направился в другой корпус, к палате Кэтрин.
Дверь ее палаты была заперта, Роберт подошел к сестринскому посту.
— Где мисс Кингсон? — спросил он нетерпеливо, надеясь, что ему укажут, в какой части большого больничного парка он сможет отыскать Кэтрин. Но молоденькая сестричка ответила:
— Она выписалась недели две назад, мистер Нельсон, — а потом добавила, увидев изумление в его глазах: — Она вас не забыла. Вот, просила передать… — Медсестра достала из ящика стола небольшой конверт и протянула ему. Роберт вскрыл его сразу же, на стол упала магнитофонная кассета и фотография. Забрав все это, он отправился к себе и сразу же поставил кассету в магнитофон. Несколько секунд шипения — и он услышал голос Кэтрин:
— Дорогой Роберт, я хочу сразу сказать тебе все. Я возвращаюсь к мужу. Не пытайся меня разыскать. Прости, я не рассказала тебе всего сразу, потому что видела, как я нужна тебе. И поверь, те три месяца, что мы провели вместе, были, за последнее время, лучшим периодом моей жизни. Ты удивительный человек, и я верю, что у тебя все будет хорошо и ты будешь счастлив. Ты ведь теперь можешь видеть и больше не нуждаешься в поводыре. Удачи тебе во всем, и прости меня за все. Не держи зла. Да, кстати, ты все время хотел увидеть меня, оставляю тебе свою фотографию. Кэтрин.
Запись закончилась, и зазвучало адажио, поверх которого был записан текст. Роберт просидел некоторое время, глядя на белую стену палаты, держа в руках фотографию, прежде чем взглянул на нее. На фото была изображена женщина лет тридцати с правильными чертами лица, темными глазами и вьющимися каштановыми волосами. Она улыбалась фотографу, отчего в уголках ее глаз собирались тонкие морщинки. На фотографии была надпись «Это я. С любовью. Кэтрин».
«Я видела, как нужна тебе… Обходиться без поводыря…», — повторял про себя Роберт, глядя на фото, не в силах поверить, что Кэтрин, его Кэтрин, была с ним только из жалости, а когда поняла, что ему больше не нужен поводырь, так просто оставила его. А ведь это действительно было так. Он заплакал от бессильной обиды и отшвырнул фото, выключил магнитофон и вышел из палаты.
Через положенный на реабилитацию месяц он покинул клинику и вновь вернулся к своей прошлой жизни известного пианиста. В день, когда он уехал из клиники, медсестра, убиравшая его палату, пришла к доктору Симонсу и протянула ему фотографию.
— Похоже, мистер Нельсон забыл это, — сказала она.
Доктор взял снимок, прочел надпись и вгляделся в лицо женщины. Да, это была Кэтрин, такая, какой была она до страшной аварии, пощадившей ее тело, но непоправимо изуродовавшей лицо. Многочисленные пластические операции, которые делались в лучших клиниках, дали ей возможность дышать, говорить, видеть. Но выше верхней губы лицо ее стало уродливой безжизненной маской из обломков костей и тонкой, натянутой на них кожи, пересеченной страшными червями шрамов. Она потеряла мужа, который ушел от нее, как только стало ясно, что она останется изуродованной на всю жизнь. Она сумела это пережить, сохраняя ясный, острый ум, живую душу, задорный нрав. Конечно, она не могла допустить, чтобы любимый увидел ее лицо и содрогнулся от отвращения. Любовь убила ее…
Через год, насыщенный поездками, встречами, интервью, Роберт Нельсон вернулся в клинику святого Георга для повторной операции. Снова была осень, и Роберт брел по аллее парка, шурша опавшими листьями и читая надписи на попадавшихся ему скамейках. Он искал «их» скамью. «В память об Анне Фьоретти от ее друзей», — прочел он. И тут он увидел другую лавочку, стоящую неподалеку. Он не мог помнить расположение всех скамеек в парке, потому что когда последний раз гулял здесь, то был слеп. Но он помнил, что они выбрали скамью Анны, потому что она была самой уединенной, а сейчас по соседству стоит другая. Роберт подошел ближе и прочел на маленькой табличке, прибитой к спинке: «От персонала клиники в память о Кэтрин Кингсон, удивительной женщине, умершей…» Далее стояла дата, совпадающая с днем его операции».
На этом текст обрывался. Чай в керамической кружке давно остыл, а Настя все сидела, глядя на разложенные перед ней листы черновика. Вот она, неподдельная боль, весь ужас, который пришлось пережить Аманде Лей. Отважная женщина, она нашла в себе силы жить, хотя мысленно наверняка погибла вместе с героиней.
Настя вздохнула и произнесла вслух:
— Я помогу тебе, Аманда. Постараюсь помочь… Я сделаю все, чтобы тебя запомнили красивой!
Глава 7. Первый выход в свет
Напряженно выпрямившись, Настя сидела в кабинете директора книжного супермаркета. Перед ней на низком журнальном столике в изящной чашечке остывал нетронутый кофе. Кристиан за спиной девушки непринужденно разговаривал с высоким седым директором, улаживая последние детали встречи Насти-Аманды с читателями.
— Мы пригласили журналистов, — говорил директор, — все-таки такое неординарное событие. Мы очень польщены, что вы выбрали для своей первой встречи именно наш торговый центр, — обратился он к Насте, и та чуть не вздрогнула, но взяла себя в руки и очаровательно улыбнулась.
