Джейми Харкот - Пожар сердец
Похоже, он не ожидал от нее подобного пыла и некоторое время, сузив глаза, смотрел на нее долгим, изучающим взглядом. Она не могла понять, о чем он думает, — ей казалось, вот-вот на ее бедную голову выльется поток оскорблений. Вместо этого Саймон только усмехнулся и пожал плечами:
— Долго же вам придется стоять, Аннетт, поскольку моих извинений вам не дождаться. — Он направился к дому, но через несколько шагов обернулся: — Кстати, предупреждаю, рано темнеет, вечера и ночи довольно холодные, так что я вам не завидую, если вы собираетесь простоять, не двигаясь, до самого утра. Но не вешайте нос: возможно, часам к десяти вечера во мне проснется жалость, и я вынесу вам одеяло.
Помахав рукой, он быстро зашагал по дорожке. Разозленная до предела, Аннетт молча смотрела ему вслед — судя по всему, он и не думал останавливаться. Тогда, забыв про гордость, она крикнула: — Мистер Бэтфорд!
Высокая фигура удалялась, и она, чуть не плача, сжала кулаки. Он прекрасно знает, что я не унижусь до того, чтобы побежать за ним, и намеренно делает из меня идиотку, в сердцах подумала она, проклиная себя за то, что не сумела сдержаться.
— Саймон!
В тонком, звенящем голосе на этот раз прозвучала настоящая паника. Он остановился, раздумывая несколько бесконечных секунд, потом, решив, что она достаточно наказана, пошел ей навстречу.
— Никогда больше не пытайтесь угрожать мне, Аннетт, — мягко посоветовал Саймон, подойдя к ней вплотную. — Такими смехотворными методами меня не проймешь, поэтому на первый раз я вас прощаю. — Он замолчал и долго вглядывался в ее побледневшее от испуга лицо, потом взял его в ладони. Чувственные пальцы ласково — и это подействовало на нее сильнее слов — поглаживали ее разгоряченную кожу. — Но если вам взбредет в голову снова выкинуть что-нибудь подобное, то я уже не буду таким добрым, и вы пожалеете о своем вызове.
Она поняла его недвусмысленный намек и плотно сжала губы. Весь ее облик выражал молчаливую, напряженную покорность, и лишь глаза, как два изумруда, лихорадочно горели на белом лице.
Неожиданно он рассмеялся глубоким, низким смехом и взял ее за руку.
— Пойдемте, Аннетт, я познакомлю вас с Эльзой, а то вы опять дадите волю своему неуравновешенному темпераменту и, чего доброго, ударите меня.
Она промолчала, и тогда он, цепко сжав тонкое запястье, потащил ее по широкой, затененной пальмами аллее. У Аннетт едва хватало сил на то, чтобы переставлять ноги: гигантский стресс последних двух недель, недавняя встряска выжали из нее всю энергию.
У подножия лестницы из темного гранита он резко остановился и заглянул ей в лицо. Потемневшие веки и пятна нездорового румянца на остро обозначившихся скулах, подавленный вид сразу бросались в глаза.
— Да что с вами в самом деле? Вы просто валитесь с ног! — Ей это показалось или в черных глазах-буравках действительно промелькнуло искреннее беспокойство? — Вам нужно немедленно лечь в постель и отдохнуть, после встречи с Эльзой разумеется.
— Почему вы все время пытаетесь уложить меня в постель? — строптиво зароптала она только для того, чтобы не казаться самой себе полной развалиной.
Он удивленно приподнял брови и посмотрел на нее с каким-то странным огоньком во взгляде.
— Неужели это так заметно? Если вы вдруг решите сообщить Эльзе такую… м-м… компрометирующую меня информацию, сделайте это в менее категоричной форме. Она глубоко верит в мою порядочность, хотя и знает, что я не святой, — добавил он мягким, шелковым голосом.
Аннетт вспыхнула и бессознательно поднесла руку ко рту — до нее только дошел смысл собственной фразы, и теперь она не знала, куда деться от смущения. К счастью, в эту минуту тяжелая дубовая дверь отворилась, и появление невысокого толстенького слуги-мексиканца в белой униформе избавило ее от необходимости придумывать себе оправдание.
— Ваш багаж, сеньор Бэтфорд? — расплываясь в широкой улыбке, с сильным акцентом проговорил он, сбегая вниз по ступенькам.
— В машине, Луис, — с легкой улыбкой ответил Саймон, бросая ему ключи от «мерседеса». — Мисс Бэтфорд у себя?
— Да, сеньор. Она так волнуется.
— Мы тоже, — едва слышно пробормотал Саймон, и Аннетт обеспокоенно вздрогнула. Его горячие пальцы легли на прохладную кожу чуть повыше ее локтя и настойчиво сжались; думая о чем-то своем и почти не замечая ее, он повел Аннетт вверх по лестнице, но на небольшой площадке перед дверью вновь остановился.
— Я понимаю, сейчас больше всего вам хочется остаться одной, принять душ и заснуть, но вначале я отведу вас к Эльзе, — сказал он серьезно, ирония исчезла из его глаз, как будто ее и не было. — Должно быть, она с утра не находит себе места, желая поскорей задушить вас в объятиях, — добавил он, и бесстрастное его лицо потеплело.
Неужели этот холодный, циничный человек может быть к кому-то по-настоящему привязан? — невольно подумала Аннетт. Но это было настолько маловероятно, что бережное отношение к мачехе показалось ей просто исключением из целого ряда более неблаговидных качеств его характера.
— Вы правы. Я должна сначала пойти к тете Эльзе. — Она помолчала и нерешительно произнесла: — Вообще-то я тоже хочу… познакомиться с ней.
— Правда? — Ее бросило в холод от этого короткого, но полного сарказма слова — лицо Саймона стало прежним. — Я что-то в этом сомневаюсь: все четыре дня нашего знакомства вы только и делали, что твердили обратное. Почему вдруг такая перемена?
Она замялась, жалея о том, что позволила себе откровенность.
— Я подумала, что, какие бы ссоры ни были в прошлом между моим отцом и тетей Эльзой, сейчас это уже не столь важно. Она — моя единственная родственница и…
— Надеюсь, что вы не забудете об этом и постараетесь быть с нею предельно вежливой, — сказал он безразличным тоном и, толкнув тяжелую дверь, пропустил ее в просторный холл.
Через большое окно, из которого открывался прекрасный вид на море, проникали яркие солнечные лучи, рассыпая блики по узорчатому кафелю безупречно чистого пола, отражаясь в металлических перилах широкой винтовой лестницы, ведущей на второй этаж.
Саймон провел ее в просторную гостиную, выдержанную в одном стиле, от картин в тяжелых золотых рамах до тщательно подобранной антикварной мебели. Аннетт несмело остановилась посреди комнаты, чувствуя, как ее ступни утопают в мягком ворсе белого ковра.
— Очень красивая комната, — наконец произнесла она, пытаясь этой ничего не значащей фразой заполнить повисшую в воздухе пустоту.
Стоявший рядом Саймон лишь пожал плечами.
— На мой взгляд слишком заполненная, — безразлично заметил он; его взгляд был устремлен куда-то за окно. — Я предпочитаю более простой или, если хотите, примитивный дизайн. У меня есть маленький домик недалеко отсюда — там нет никаких излишеств и ничто не отвлекает внимания, поэтому работаю я там.
