Маргарет Малькольм - Белая камелия
— Да, вполне, — задумчиво ответила она.
— Иначе, Коринна, твоя неповторимая индивидуальность будет тратиться впустую. Советую тебе никогда об этом не забывать.
— Хорошо, — пообещала она.
Марк переменил тут же тему и снова стал любезным хозяином вечера. Он всегда умел вовремя остановиться. Но он знал, что добился своего.
Портрет был закончен раньше пьесы. Это оказалось очень кстати, потому что в одно прекрасное утро мисс Твист, в своей жизни дотоле ни разу не болевшая, проснулась и поняла, что не может встать с постели.
Серена, встревожившись не на шутку, настояла на том, чтобы вызвать доктора. Врач пришел, осмотрел мисс Твист и успокоил их, сказав, что с ней нет ничего серьезного, надо только выпить лекарство, которое он пропишет.
— У нее проблемы с сердцем, — сказал он Серене, когда они вышли из комнаты больной. — Нет, нет, не бойтесь, страшного ничего нет. Но пожилые дамы часто забывают, что время не стоит на месте и надо немного поберечь себя. На самом деле ей нужен продолжительный отдых. И кто-то должен за ней ухаживать в это время. Кстати, вы не знаете, кому можно это поручить? — спросил врач, смотря на Серену с любопытством. До него уже дошли кое-какие слухи об этой девушке.
— Мне, конечно, — спокойно ответила Серена. Она была даже рада, что теперь сможет отплатить мисс Твист за ее доброту.
— Хм! А вы уверены, что справитесь? Она, я слышал, довольно упрямая особа.
— Думаю, что мне это по силам. А если нет, то я знаю кое-кого, кто сумеет на нее повлиять, — пообещала она.
Как только врач ушел, Серена сразу же позвонила Нику и все ему рассказала.
— И вот я подумала, — сказала она в заключение, — что, если бы ты приехал и немножко на нее нажал, она бы тебя послушалась.
— Боюсь, ты меня переоцениваешь, — усомнился Ник. — Ну хорошо, попробую! Жди, сейчас приеду.
И он действительно скоро приехал, с роскошным букетом цветов, огромным флаконом духов и ананасом.
Серена провела его в комнату мисс Твист, и он вручил ей все подарки.
— Только деньги зря тратишь, — сердито заворчала она, но Ник заметил, как слегка задрожали ее губы, и понял, что все сделал правильно.
— Раз моя любимая девочка немножко расклеилась, значит, прежде всего ей надо дарить подарки, — весело сказал он, присаживаясь к Эмме на постель. — Да знаешь ли ты, как ты меня напугала! У тебя раньше и голова никогда не болела, а тут — пожалуйте! — слегла! Нет, Эмма, тебе придется поскорее поправляться.
— Да я бы встала хоть сейчас, но этот болван доктор мне запретил! — возмущенно пожаловалась она. — Не надо было мисс Серене вообще его вызывать.
— Надо, надо, она все правильно сделала, — спокойно сказал Ник и взял ее за руку. — Слушай, Эмма, с этим шутить нельзя. Давай договоримся — на этот раз ты станешь лечиться, пока совсем не поправишься.
Он увидел, как она сердито надулась, словно обиженный ребенок. Тогда он наклонился к ней поближе:
— Пожалуйста, Эмма, дорогая, ради меня. — Он нежно поцеловал ее в щеку.
Конечно, она ему все пообещала. Она была уже стара, но все же оставалась женщиной. В глазах у нее стояли слезы, когда, улыбнувшись ей на прощание, он вышел за дверь. Эмма поудобнее улеглась в постели, прижавшись увядшей щекой к подушке в льняной наволочке, и заснула крепким, спокойным сном, каким спят только дети или глубокие старики.
Джон собирался ехать в отпуск в Италию и пробыть там не меньше месяца. Дороговизна этого предприятия его не пугала. Как сказал Ник, Джон наверняка поселится в какой-нибудь убогой гостинице за пару грошей в неделю.
— К тому же у него там много друзей — он же учился там.
— Вот как! — воскликнула Серена с изумлением. — Я знаю, это, наверное, глупо, но я как-то раньше не представляла, что Джон бывал за границей и… вообще вел такую интересную жизнь. Ведь путешествовать — довольно дорогое удовольствие.
— В общем, да. Но родители у Джона были люди вполне состоятельные. После их смерти все, правда, пошло по-другому. Джону пришлось много работать. Но это не важно. Я уверен — он все равно достигнет вершин в своем деле. И кто знает, вполне возможно, как раз твой портрет и проложит ему дорогу к успеху.
— О, Ник! — обрадовалась Серена. — Как это было бы прекрасно! Но почему ты так думаешь?
Ник пожал плечами.
— Ты наверняка догадалась уже, что Джон по уши в тебя влюблен? — спросил он напрямик, пристально наблюдая за ней.
Серена быстро отвернулась, словно, как он с раздражением подумал, давая ему понять, что он лезет не в свое дело.
— Да, я знаю, — тихо ответила она.
По ее тону он все понял. Да, старому доброму Джону не повезло.
— Он хороший парень, очень порядочный, — неожиданно для себя заговорил Ник, но, к его удивлению, Серена вдруг повернулась и набросилась на него словно разъяренная тигрица.
— Да, я знаю! — Она чуть не плакала. — Я ненавижу себя за это! Именно его, такого…
— Значит, у него нет шансов?
Она кивнула и, крепко сжав губы, вдруг повернулась и кинулась прочь.
Ник неспешно вышел из машины, чувствуя неожиданный прилив хорошего настроения, и даже начал непонятно почему насвистывать какую-то веселую песенку.
Джон устроил прощальную вечеринку, и она оказалась самой веселой из всех, что видела Серена. Он назвал в гости самых разных людей — и тех, с кем он учился когда-то живописи в Риме, и совершенно случайную публику. Там были полицейский, парочка бывших клоунов, хозяин ресторана с женой. Вечеринка получилась очень бурная, все кричали и шумели, но Джон все же нашел время и подошел к Серене сказать, как он будет без нее скучать.
— Но я же буду здесь, когда ты вернешься, милый Джон, — ответила она нежно.
Он посмотрел на нее вопросительно.
— Да, надеюсь, что так, — наконец сказал он. — Но… знаешь, у меня такое предчувствие, что к моему возвращению все изменится… Прошу тебя… только оставайся такой, как сейчас, Серена… если сможешь.
Она улыбнулась, слегка покачав головой, показывая, что не понимает его, и Джон на минуту даже решил все ей растолковать. Если бы Ник не был его ближайшим другом, он бы так и поступил. Но при нынешних обстоятельствах он решил придержать язык.
На следующее утро Джон уехал. Квартира целиком осталась в распоряжении Ника. Она казалась непривычно пустой, и Ник чувствовал, что не может сесть за работу.
Пьеса была практически дописана. Оставалось добавить только несколько последних штрихов. И вдруг, неожиданно для себя, он понял, что не в состоянии изменить в ней ни слова. А, в конце концов, почему он должен что-то менять? Пьеса достаточно хороша, он написал ее в порыве вдохновения, и пусть она остается такой, какая получилась!
