Галина Емельянова - Ангел Любви (Сборник)
Через два часа он поднялся к ней наверх. Он наползался по грядке не зря. Первая клубника кое-где еще с розовыми бочками, но уже восхитительно ароматная, была у него в ладонях.
Варя не спала. Она сидела на кровати к нему спиной и говорила по телефону. Разговор был странным — да, нет, конечно, да.
— Варенька!
Она закончила разговор и повернулась к нему. Его любимая старела прямо на глазах. Лицо ее посерело и уголки сладких, зацелованных им губ, как то по-старушечьи поползли вниз. Глаза ее смотрели в никуда, как у слепой. Она стала укрываться одеялом с головой.
— Что случилось! — закричал он, но она не ответила, продолжая прятаться от него под одеялом.
Ей требовалось его помощь. Он рванул одеяло на себя, раз другой и победил. Одеяло полетело на пол, но Варя, свернувшись в комочек, упорно прятала лицо теперь уже в подушку.
Она не реагировала на его голос. Поцелуи ее не тревожили. И он боялся разомкнуть ее руки, не причинив ей физическую боль. Он весь вспотел от этой безуспешной борьбы с безысходностью. И сдавшись, просто сел на пол и стал бить изо — всех сил кулаком по полу. Он бил и бил, и один раз ударил так, что боль пронзила всею руку до плеча или даже сердца. И он застонал.
Это Варю и вывело из ступора. Она разомкнула руки на коленках и подвинулась к нему. И обняла за шею.
— Успокойся, не надо, не надо.
— Ты можешь сказать что случилось? — они лежали уже долго тесно прижавшись друг к другу.
Она кивнула: «Просто позвонила Рима-прима и сказала, я не скучаю в больнице, учу роль. И обязательно приеду на генеральный прогон и премьеру. А там хоть трава не расти.»
— Но роль твоя.
— Роль моя.
— Ну что же ты меня так пугаешь Варенька?
— Ты не понимаешь! Она приедет на премьеру. ЕЕ имя будет стоять в афише. ТВ и газетное интервью все ей, а мне что? — Ее голос уже звенел на такой высокой ноте, что казалось еще чуть-чуть и все, сорвется. — Мне театральные будни. Ежедневная рутина!
Он пытался ее обнять, но она оттолкнула его ласковые горячие руки. Она снова уходила в этот омут безысходности и он не мог это ей позволить. Он принялся неистово ее ласкать, но то еще вчера ее возбуждало сейчас не имело ни какого эффекта. Он торопливо разделся сам, и стал обнажать ее тело.
— Ты с ума сошел, слишком светло.
— Но вчера на веранде было еще светлее. — шептал в нетерпении.
— Я не могу, рыжик не могу. Мне стыдно, у меня растяжки на животе.
— Очень маленькие и славные шрамики.
— Я не женщина. Я не умею любить, не помню, как это любить.
— Так опять истерика. Варя ты меня не остановишь, все равно не остановишь.
Все таки они укрылись одеялом и делали это в духоте и темноте.
— Что это было? — спросил Сергей намыливая ей спину в душе, — мне казалось, ты настоящая. Без этих выкрутасов женских. Варя, ты когда настоящая? Я хочу ту, в саду Где моя Маргарита?
— Умерла..
Спали они все таки вместе. Но ночью Сергей часто выходил покурить на веранду, с трудом заставляя себя вернуться к такой незнакомой, но до боли любимой женщине.
В пять сорок зазвонил телефон. Сначала она подумала — это будильник. Но это звонила Рима: «Меня везут в родзал, час пробил. Варенька, благословляю, справишься!!»
Он потянулся за сигаретами и открыл глаза. Над ним склонилось, Варино ослепительно прекрасное лицо.
— Я люблю, тебя, рыжуля.
Ну слава богу, ЕГО Варя вернулась.
6В субботу Варя ездила на репетицию на электричке. У Сергея что-то случилось со спиной. Старая травма, уверял он. Но Варя хихикая уверяла его, что нечего было секс-экстримы устраивать.
Она улыбалась всю дорогу, сегодня еще и первая примерка.
Костюмы по премьеру шили новые. А это было самое замечательное. Когда ты не одеваешь за кем, пахнущее чужим потом и духами платье. И стиль тридцатых годов очень ей шел. Словно она родилась тогда.
Вернувшись на дачу она обнаружила скопище посторонних людей. Часть строителей заканчивали маленькую эстраду. Сновали официанты. Сердце гулко забилось от страха.
Антонов, ведь он может приехать. Она уже хотела признаться Сергею, что узнала о нем от Антонова, но все обошлось. Он раз пять повторил, что какая досада, что Левку вызвали в вип-клиенту далеко за город.
К вечеру съехались гости, очень шумная и молодая публика. Замечательный брат, такой же рыжий. Уже было выпито много шампанского, в небе таял дым фейерверков. И все куда то разбрелись по саду.
Самые стойкие парочки танцевали медленный танец.
Они уединились на качелях, но забыли прихватить напитки и Сергею пришлось пойти за бокалами. К ней подсела жгучая брюнетка. Варя не помнила ни ее имени, ни должности. Она была уже в явно не в кондиции.
— Прекрасный праздник и, даже лучше чем раньше. А вы были знакомы с прежней женой Сергея Николаевича? — она не ждала ответа.
— Алла, очень, прошу, — Сергей вклинился между ними на качелях.
— Прекрасный праздник. Я пытаю вашу Варю, знавала ли она вас раньше. Ведь вас Антонов познакомил?
— Варенька не знает Антонова.
— Простите, как это не знает? Я ее в его кабинете видела и про вас они говорили.
— Алла, вы перепутали.
— Да ничего я милочка не перепутала. Я по вашей милости, полчаса тампон ватный жевала, и все слышала. Что у вас не получиться охмурить Сергея Николаевича.
— Сережа, я давно хотела тебе все объяснить.
— А не надо объяснять. Я не дурак.
Гости разъехались. Сергей поднялся во флигель.
— Такси у ворот, время пошло.
— Такси у ворот, от ворот поворот, — шептала она собирая вещи.
Он донес ее сумку до машины и захлопнул дверцу. Слишком сильно и навсегда.
Она репетировала по двенадцать часов в день: станок, плавание, снова стала брать уроки французского, благо деньги были. И только ночами проваливаясь в пропасть сна, она просыпалась от холода. Никто не обнимал ее и не согревал своим теплом.
7Антонов устал уже звонить. Забор на даче был высок не перепрыгнуть. Поэтому он взял Лешку, Серегиного брата, и они открыли ворота запасным ключом. В доме царил стойкий запах алкоголя. Сергей встал с дивана и попросив брата сходить за посудой, разлил водку.
Брат вскоре уехал. А они продолжали пить.
— Лева, я не могу без нее.
— Знаю, а в чем проблема, через три дня премьера. Цветы конфеты, шампусик.
— Я ее вот этими руками выставил из дома. Я дверь захлопнул, такое не прощают.
— Брось, любит, простит.
— А любит? Как она, ты ее видел?
Антонов только тяжко вздохнул и налил водку.
Они пили все три дня. В день премьеры сходили в баню, потом в салон, и надушенные, нагруженные цветами и шампанским явились в театр.
