Патриция Коулин - Блэкмурскии дьявол
Джейн улыбнулась.
— Я уверен, — сказал Кристиан, — что, когда тебе будет восемь, ты сможешь отлично жонглировать.
— Как Дэр? — спросила Джейн, и ее глаза округлились от нетерпения дождаться этого дня.
Кристиан кивнул.
— Если ты уговоришь брата обучить тебя его секретам. — Он повернулся к Дэру. — Кто научил тебя так здорово жонглировать?
— Леди Мун, — ответил тот.
Кристиан вскинул брови.
— Правда?
Дэр кивнул.
— Точнее, она научила меня жонглировать тремя шарами. А я уж сам добавил остальные. И фокусы с появлением и исчезновением тоже мои.
— Ты очень изобретательный парень. Уверен, тебе пришлось много тренироваться.
— Да. Но мне нравилось. Леди Мун говорит, что жонглирование полезно для жизни. Она говорит, в жизни часто приходится заниматься сразу несколькими вещами, а жонглирование учит сосредотачиваться на том, что в данный момент самое важное.
Кристиан удивился, но кивнул. Он не мог решить, что поразило его больше: то, что Далила пускается в философские беседы с мальчишкой, или то, что Дэр запомнил ее слова.
— Лорд Блэкмур.
Он обернулся и увидел в дверях гостиной миссис Тиббл, экономку Далилы.
— Леди Мун хочет вас видеть, — сказала она.
Он ожидал, что Далила выйдет к нему в гостиную, как в прошлый раз. Очевидно, сегодня все будет по-другому. Сгорая от любопытства, он кивнул Дэру и Джейн и последовал за миссис Тиббл в небольшой коридор. Она остановилась у полуоткрытой двери слева и объявила о нем. Кристиан вошел и огляделся. Вдоль стен тянулись книжные полки, тяжелые темно-красные портьеры, не пропускающие солнечные лучи, создавали мрачноватую атмосферу, резко контрастирующую с яркой, наполненной воздухом гостиной.
Далила сидела в кожаном кресле с высокой спинкой, не отрывая глаз от бумаг, лежащих перед ней на письменном столе. Рядом с ней стояла высокая, строго одетая женщина — она принимала от Далилы бумаги, на которых та ставила свою подпись, и клала перед ней новые.
— Пожалуйста, садись, Кристиан, — сказала Далила. — Еще минутку. Эти вопросы я обязательно должна решить сегодня, иначе работа может остановиться.
Он остался стоять, изучая карту с цветными обозначениями различных торговых путей и несколькими силуэтами кораблей.
— Это контора твоего мужа? — спросил он.
— Это моя контора, — ответила она с таким нажимом, что Кристиан не смог сдержать улыбки. — Вот, — сказала она наконец. — Хватит. Спасибо, Гретхен. На сегодня все. — Отпустив женщину, Далила осталась сидеть за массивным столом вишневого дерева. — Прости, что заставила тебя ждать, Кристиан.
— Неужели? — съязвил Кристиан, обходя вокруг стола. Он еще мог смириться, что Далила, пригласив его, заставила томиться в гостиной, но будь он проклят, если позволит ей держать его на расстоянии, словно торговца, пришедшего говорить о делах.
— Конечно, — сказала она и засмеялась, разглаживая волосы. — Как любезно с твоей стороны, что ты заглянул ко мне.
Как только Кристиан услышал в ее смехе скрытую нервозность, он все понял. Не он один был приятно удивлен поцелуем в карете, не он один чувствовал его воздействие до сих пор. При этой мысли волна возбуждения захлестнула его. И уверенность. Он продолжал кружить вокруг стола, пока не оказался рядом с ней, и выжидательно протянул руку.
Секунду поколебавшись, Далила положила свою ладонь поверх его. Он наклонился и поцеловал ее. Она была без перчаток, и ее кожа была так нежна и пахла так сладко, что ему захотелось открыть рот и попробовать ее на вкус, пробежать языком от ладони к запястью, расстегнуть бесконечный ряд пуговок вдоль рукава, чтобы поцеловать до самого плеча.
С огромной неохотой он отпустил ее руку, распрямился и посмотрел в глаза Далиле.
— Я не заглянул. Меня пригласили. По тону твоей записки я понял, что у меня нет выбора, идти или нет.
— Ты сама проницательность, — сухо заметила она. Самообладание, очевидно, вернулось к ней. Кристиан мог бы подумать, что она действительно спокойна, как хочет казаться, если бы не легкие похлопывания по руке, где только что коснулись его губы. Эта леди не так бесчувственна к нему, как делает вид.
— Я хотела, чтобы к моей записке отнеслись серьезно, — продолжила она. — Нам нужно поговорить, Кристиан.
На этот раз, когда Далила сделала ему знак рукой сесть, он послушался.
— Наш план идет не очень хорошо, — сказала она.
— Я отлично осведомлен об этом, мадам. Сначала леди Хоппинуорт решила спасать нашу репутацию, потом нашу встречу в опере прервали, а вчера, когда мы встретились на Гросвенор-сквер, пошел такой дождь, что я мог изнасиловать вас и этого никто бы не заметил.
— Не надо извинений, — оборвала его Далила.
— Не надо отчитывать меня, словно я один из лакеев твоей женской прислуги.
— Женской прислуги? — эхом повторила она, поднимаясь из-за стола и опираясь руками на его крышку. — Как это на тебя похоже — высмеивать то, чего ты не знаешь.
Кристиан пожал плечами.
— Просвети меня, Далила.
— Ха! Тут не знаешь, с чего начать.
— Начни с рассказа о твоем деле, — предложил он гораздо более заинтересованно, чем хотел. — Чем таким ты занимаешься, что мужчины пыхтят от злости, а светские дамы шепчутся, прикрывшись веерами?
— Эка невидаль, — нахмурилась Далила. — Большинство из них с таким же усердием будут шептаться, если мои туфли на балу окажутся не в тон платью.
Кристиан хмыкнул.
— Похоже на то. Но мне все же кажется, что здесь нечто большее, чем туфли не в тон. Может, ты руководишь бандой карманников? Продаешь женщин в рабство? Печатаешь запрещенную литературу?
— Ты все сказал? — спросила она наконец.
— Думаю, да. Я исчерпал свой запас злодеяний.
Она молча встала, прошла в другой конец комнаты и вернулась с маленькой коробочкой в руках.
— Открой, — велела она, протягивая ее.
Кристиан послушно открыл куполообразную крышку, отметив про себя, с каким изумительным мастерством на ней изображена перламутровая бабочка. Сама коробка была из красного дерева, а когда он повернул ручку, раздалась мелодия французской колыбельной. Музыкальная шкатулка. Кажется, кто-то рассказывал, что Далила занялась производством ювелирных шкатулок, и тогда он не был особенно поражен. Но не теперь.
— Вот, — сказала Далила. — Ни рабов, ни карманников, ни подрывной литературы. Ты держишь в руках то, о чем все говорят. Это мои грязные проделки, оскорбление, от которого в бешенстве мой брат, вызов социальным устоям, угроза гибели цивилизации.
— Музыкальная шкатулка, — сказал Кристиан.
— Музыкальная шкатулка, — подтвердила она. — Как ты себя чувствуешь в непосредственной близи от источника разврата?
