Люси Гордон - Легкокрылый мотылек
Пеппе нахмурилась:
— Он защищает вас. Разве вы не должны хотя бы немного считаться с его мнением?
— С какой стати? Он думает только о себе. Славное имя Хэверинг должно быть незапятнанным. А на самом деле ему на всех наплевать.
— И всем наплевать на него? — тихо спросила Пеппе.
Чарли пожал плечами:
— Да к нему и не подступиться!
Она вспомнила слова Роско: «Если что-нибудь случится с Чарли, сердце моей матери не выдержит».
Не слишком похоже на человека, которому на всех наплевать. Но может, Чарли и прав? Который из этих двух Роско настоящий?
Они ехали по дороге, ведущей к лондонскому пригороду. У ворот их ждала женщина. Она была худой и казалась очень хрупкой, и Пеппе вспомнила слова Роско, что после смерти его отца у мамы стало пошаливать сердце.
Ее лицо осветилось улыбкой, когда Чарли вышел из машины и она смогла обнять его. Чарли подал руку Пеппе, помогая ей выйти, и она попала под оценивающий прицел пары блестящих темных глаз, прежде чем Анжела Хэверинг протянула ей руку и сказала, что рада ее видеть.
Снова заурчал мотор, машина отъехала от входа.
— Роско поставит ее за домом и присоединится к нам, — объяснил ей Чарли.
— Пойдемте внутрь. — Анжела взяла Пеппе за руку, увлекая за собой в дом. — Мне не терпится узнать, как вы собираетесь спасти моего дорогого мальчика.
Дом был хорошо и элегантно обставлен. На кухне их встретила Нора, румяная женщина в светлом фартуке. Белоснежным полотенцем она вытирала тарелки.
— Надеюсь, я не осложнила вашу жизнь своим неожиданным приходом? — улыбнулась Пеппе, когда их познакомили.
— Еды всем хватит, — сказала Анжела. — Это одно из правил моего мужа: в хорошем доме всегда должно быть много еды.
У Пеппе возникло странное чувство, что Анжела говорила так, как если бы ее муж все еще был жив.
Нора налила всем вина, и Анжела подняла свой бокал.
— Добро пожаловать в наш дом, — сказала она Пеппе. — Я уверена, вы все сделаете как надо.
«Очаровательная сцена, — подумала Пеппе. — Она могла быть еще более очаровательной, если бы Анжела подождала, пока к нам присоединится Роско. Незначительная деталь, и все же…»
Окно кухни выходило в большой сад, где в дальнем конце был гараж. Пеппе увидела, как оттуда вышел Роско.
— А вот и Роско идет, — сказала она.
— Ну и хорошо, — сказала Анжела. — А то я боялась, что он заставит нас ждать. Иногда он бывает таким невнимательным.
Во время ужина Анжела переводила свой взгляд то с тревогой, на Чарли, то, нахмурив брови, на Роско, словно в чем-то упрекая того. У Пеппе было такое чувство, что, отдавая свою любовь одному сыну, она едва хотела замечать другого.
У Чарли зазвонил телефон. Извинившись, он вышел из комнаты. Анжела повернулась к Пеппе:
— Вы видите, какой он? Видите, как он нуждается в заботе?
— Ему повезло, что у него есть такой брат, который может о нем позаботиться, — не удержалась Пеппе.
— Да… Роско много чего делает, но стоит мне только подумать, что может случиться с моим мальчиком… Вдруг ему грозит тюрьма?
— Нет, тюрьма ему не грозит. Это его первый проступок. Ничего не украдено, никто не пострадал. Штраф, ну и, может, общественно-полезные работы — самое большее.
— Но все равно — в его личном деле будет запись…
— Вот поэтому нам и нужно поработать.
— О, если бы только мой муж был здесь… Уильям знал бы, что делать. Он всегда знал.
Роско встретился глазами с Пеппе и чуть заметно покачал головой. Она кивнула, чувствуя себя совершенно беспомощной посреди безбрежного моря чужого горя.
— Но ведь у тебя есть я, мама, — тихо проговорил Роско.
— О да… Я знаю, ты сделаешь все, что сможешь, но… ведь это не одно и то же, верно? Если бы только он нас не покинул! Если бы только он знал, как мы в нем нуждаемся!
И снова она говорила о нем как о живом человеке, и Пеппе оставалось только гадать, насколько Анжела вообще жила в реальном мире. Во время разговора Анжела то и дело крутила на своем пальце кольцо с большим бриллиантом в обрамлении маленьких камешков.
— Это мое обручальное кольцо, — сказала она, заметив взгляд Пеппе. — Оно было таким дорогим, не по карману Уильяму. Но он влез в огромные долги и все-таки купил. Он сказал, что ничто не может быть слишком хорошим для меня. И все эти годы я ношу его, чтобы помнить, что его любовь никогда не умрет. — Ее голос дрогнул.
Пеппе не знала, куда девать глаза. Манера Анжелы публично демонстрировать свои чувства была невыносимой.
Чарли вернулся, держа в руках маленькую чашку кофе, которую поставил перед Анжелой.
— Ах, дорогой, как это мило с твоей стороны подумать обо мне! — Она повернулась к Роско: — Ну скажи, разве он не чудесный сын?
Тот кивнул.
— Ну а теперь, чудесный сын, — сказал он, — пей свой чай и добавь туда побольше сахару — тебе это пойдет на пользу.
— Ага, — сказал Чарли, громко помешивая ложкой в своей чашке.
Анжела, сияя, смотрела на него.
«Испорченный ребенок, — думала Пеппе, — получал все внимание, в то время как Роско, того, кто действительно делал все, чтобы решить семейные проблемы, едва замечали».
Немного позже, когда Анжела вышла на кухню, Пеппе воспользовалась моментом, чтобы поговорить с Чарли о Джиневре:
— Я не хочу, чтобы вы виделись с ней до тех пор, пока я вам не разрешу. Обещайте мне.
— Хорошо, возможно, я и был слегка не в себе, но иногда у меня просто голова от нее идет кругом…
— Ну, так вот, пора остановить это головокружение. — Она повернулась к Роско: — Мистер Хэверинг, у вас здесь есть компьютер, которым я могла бы воспользоваться?
— Есть наверху, — сказал Роско. — Я вас провожу.
— Будьте осторожны, — предупредил ее Чарли. — Он заведет вас прямо в свое логово — место, куда разумным девушкам ходить не стоит.
— Прекрати, — устало огрызнулся Роско. — Мисс Дженсон прекрасно знает, что ей нечего опасаться.
— Не очень-то это льстит, — нелогично заметил Чарли.
— Зато разумно и по-деловому. Но я могу вернуть вам комплимент, — сказала Пеппе, обращаясь к Роско. — У меня и в мыслях не было вас соблазнять. Ну, так что, мы идем?
Комната Роско была такой, какой Пеппе ее и представляла, — вся в прямых линиях, простая, без излишеств. Узкая и, вероятно, жесткая постель, на серой стене широкий жидкокристаллический экран, никакого видеопроигрывателя — разве что посмотреть новости. В такой комнате, наверное, мог бы жить и монах.
«Хотя его настоящий дом в другом месте, — вспомнила Пеппе. — Но было ли то место другим? Что-то сомнительно…»
