Леона Арленд - Лабиринты любви
Ну а то, что в некоторых местах буквы словно толкают друг друга, а слова вылезают за поля, будто не хватает бумаги, – явный признак того, что пишущий, во-первых, большой мечтатель, а во-вторых, крепко связан со своим подсознанием.
Странная манера письма! Особенно при описании поступков графа либо его харизмы. Какой-то ускользающий персонаж, не обладающий запоминающейся внешностью. Кто является прообразом столь таинственного героя?
Дневник Кэтрин внушал Ханту подозрение, однако его внутренний голос, преодолевая сопротивление разума, робко, но достаточно аргументированно предпринимал попытки оправдать Кэтрин, найти доводы в пользу ее невиновности.
Может быть, она всего лишь неопытный дилетант, попавшийся на чью-то удочку? И теперь пытается, но не в состоянии выбраться из омута, в который ее угораздило попасть!
Вариантов, конечно, много… И разных! Но если в этом дневнике что-то закодировано, то разгадать, что именно, практически невозможно.
Тут двух мнений быть не может!..
Было уже около пяти часов. Кэтрин с минуты на минуту должна вернуться домой. Пора уходить, но ему безумно хотелось остаться.
Он лежал в ее постели, читал «Лабиринты любви» и сопереживал героям, сжигаемым страстями.
Кто они? Женаты? Хорошо ли друг друга знают? Все эти вопросы, бесспорно, представляют интерес. Знать бы ответы! Тогда можно понять, почему Кэтрин лжет.
Ник Хант сунул дневник на дно ящика, сверху положил нижнее белье. Кажется, все было так! Поправив постель, которую изрядно помял, он напоследок еще раз окинул взглядом комнату и вдруг увидел каблук, торчащий из-под кровати. Серебристая туфелька!.. На губах Ханта появилась заговорщицкая ухмылка.
– А графиня-то вполне может быть и Золушкой! – произнес он вполголоса. – Неужели Принц не заслужил сувенир на память о прекрасной незнакомке?
Он поднял туфельку и положил к себе в сумку.
Занятное будет у Золушки выражение лица, когда она обнаружит пропажу!
Ник Хант покинул квартиру Кэтрин в пять с четвертью.
Охранная система не потребовала на этот раз много времени. Во избежание встречи с хозяйкой он воспользовался запасным выходом и помчался домой, весьма довольный собой и добытой информацией.
4
Что-то было не так. Кэтрин поняла это сразу, как только вошла в спальню. Она нахмурилась, но раздался телефонный звонок, и пришлось отвлечься от тревожных мыслей.
– Кэтрин, милая, привет! – раздался в трубке голос Сары Рэндом, ее редактора. – У меня для тебя замечательные новости. Это как раз насчет последних штрихов к твоему дневнику.
– Сара… – прервала ее Кэтрин, – пожалуйста, не обижайся, но я не хотела бы сейчас вносить поправки. Я собираюсь доделать все до конца, поскольку у меня в голове целый ворох идей.
– Без проблем! Пусть будет, как ты хочешь, я тебе полностью доверяю. Уже ясно, что правки почти не будет, так что вполне можешь сначала закончить работу, а потом я немножечко причешу твой шедевр. Кстати, Кэтрин, мне безумно понравилась сцена с зеркалами, она идеальна, просто изумительна! Как только тебе такое удается? Это просто уму непостижимо!
– Смотри не перехвали меня! – рассмеялась Кэтрин.
– А ты, моя дорогая, не скромничай! Всем кругом понятно, что когда твоя книга выйдет, то Нэнси Холлидей сразу выпадет в осадок. Ей-Богу, ты заткнешь за пояс эту курицу!
Манера Сары разговаривать всегда веселила ее коллег. Вот и Кэтрин, слушая ее монолог, не могла удержаться от хохота.
– Мир велик, не думаю, что нам с ней может быть тесно!
– Только не вздумай это сказать своей маме.
– Ни в коем случае! Здесь я с тобой полностью согласна. Она мой самый ярый поклонник.
Однажды мать Кэтрин совершенно случайно обнаружила дневник дочери в арендованной машине, на которой та прикатила в гости к родителям на ферму.
Мать прочла его и пришла в восторг. Она сразу заявила, что, если издать этот дневник, он станет замечательным подарком любой женщине. Такая книга – это же женская библия!
Сказано – сделано… Недолго думая и втайне от дочери, она послала дневник агенту, который и связался с Сарой.
– Женщина должна уметь раскрыться, и твоя книга этому поможет.
– Сара, ну ты просто как моя мама. Ей-то это простительно – материнские чувства и все такое, но ты…
– А я, милая моя, профессионал. И как профессионал могу сказать, что ты недооцениваешь свою мать. Она молодчина, поскольку разглядела в твоем дневнике самый настоящий бестселлер. Скажи, она участвовала в движении начала шестидесятых?
– Да! Ее даже арестовывали пару раз. А знаешь, – Кэтрин поняла, что разговор предстоит долгий, поэтому сбросила туфли и поудобнее устроилась на кровати, – она и с моим отцом познакомилась в полицейском участке.
– А что твой отец там делал? – удивилась Сара.
– Не пугайся, – рассмеялась Кэтрин, – он не преступник, просто проходил свидетелем по одному делу.
– Скажи, дорогая, а каково это иметь мать – борца за равноправие женщин и свободную любовь!
– За свободную любовь? – Кэтрин покачала головой. – Она очень счастлива в браке с папой. Вместе они уже тридцать два года. И я знаю, что они до сих пор любят друг друга.
На секунду в трубке повисла тишина.
– Ты хочешь сказать, что либеральные взгляды твоей матери всего лишь красивые слова, пустая болтовня?
– Конечно. Но прошу тебя, не распространяйся об этом. Мамуля не переживет огласки.
Неожиданно взгляд Кэтрин упал на стоящее в углу кресло. Она нахмурилась. Да… Опять это непонятное ощущение. Шестое чувство подсказывало, что в квартире что-то не так. Когда она почувствовала неладное?
Кэтрин прокрутила в голове свое возвращение домой и вспомнила, что, как только она вошла и включила в прихожей свет, ее сразу что-то насторожило.
Показалось, будто Ник был у нее дома. Почему у нее возникло такое чувство, она понять не могла. После бурной сцены у нее в кабинете они больше не общались. Свое согласие встретиться с ним наедине она забрала обратно.
– Кэтрин, ты где? – По интонации было понятно, что Сара уже не в первый раз произносит ее имя. – Кэтрин, ау?
– Да, Сара, да…
– Ты меня не слушаешь?
– Нет, что ты! Я слушаю тебя, – начала оправдываться Кэтрин, – просто на меня сегодня столько всего навалилось, что я никак в себя не приду.
– Дорогая, какие еще могут быть у тебя дела? – искренне удивилась Сара. – Все свое внимание ты должна сейчас уделять дневнику, волновать тебя должны только твои буйные фантазии и ничего больше, слышишь?
– Сара, не волнуйся, я все успею…
– Ты, моя дорогая, будешь смеяться, но самого главного я тебе так и не сказала. Книгу мы будем издавать не в феврале, а в декабре. И тогда она разойдется в одно мгновение – праздники все же!
