Хелен ван Слейк - Под покровом чувственности
– Гордости, мама? У Эбони нет гордости.
– Алан!
– Я только хотел этим сказать, что никогда не встречал более скромной модели, – принес он притворное извинение. – Она не осознает своей необыкновенной красоты и действия, производимого ею на противоположный пол. Да вот, только позапрошлым вечером парень, сидевший на показе рядом со мной, с трудом удерживал слюни. Поразительно, как она сохраняет хладнокровие, когда столько мужчин готовы броситься к ее ногам.
Она почти искренне рассмеялась. Приятно было представить себе Алана, бросающегося к ее ногам. Плохо только, что этого никогда не будет.
– Эбони всегда была очень благоразумной девушкой, – похвалила мать. – А почему мы стоим здесь, когда можно удобно устроиться в гостиной? Обед скоро будет готов, дорогая, – продолжила она, беря Эбони под руку. – И не обращай внимания на выходку Алана. Как я вижу, он отвык от вежливого обращения с тобой. Будем надеяться, что к концу вечера к нему вернутся его манеры.
Теперь была очередь Алана рассмеяться, и этот издевательский смех вызвал недовольный взгляд Эбони. Их глаза встретились, и сузившийся взгляд Алана обещал ей наказание, когда у него будет для этого возможность.
– Не беспокойся, мама, – сказал он им вслед. – К концу вечера я буду кроток как ягненок.
Глава 4
К концу вечера Алану уже хотелось умереть и провалиться в тартарары. Он решил, что лучше оказаться в аду, чем сидеть в нескольких метрах от этой ведьмы, смотреть, как она ест, обонять запах этих чертовски дразнящих духов, которые она всегда употребляла, и не иметь возможности прикоснуться к ней.
Может быть, если бы его уловка – оказаться здесь, когда она этого не ожидала, – действительно обеспокоила ее, он, несмотря на все свое раздражение, вероятно, нашел бы в этом некоторое удовлетворение. Но она сидела рядом, не подозревая – а может быть, и подозревая – о его мучениях, болтала с его матерью, время от времени кидая в его сторону какие-то ничего не значащие фразы и мимолетные взгляды.
Нет, решил он, рассматривая ее идеальный профиль. Она все понимает. Зачем ей понадобилось с такой регулярностью поглядывать в его сторону своими соблазняющими глазами, как не для того, чтобы убедиться, что он смотрит на нее, хочет ее, что она нужна ему?
Ведьма, думал он вновь, ощутив ноющую боль в низу живота. Чего бы я ни отдал, чтобы стереть с ее лица эту маску хладнокровия, раздавить в поцелуе как будто предназначенные для этого сочные красные губы. Он чуть не застонал вслух, когда ясно представил себе эту картину. Потому что он не встречал женщины более неистовой в постели, чем Эбони. Или более распутной.
Конечно, в этом и заключалось ее очарование, решил он. Иначе, почему он был вынужден возвращаться к ней еще и еще, если между ними не было любви, если она не делала никаких уступок его мужскому самолюбию и даже не старалась скрыть своего презрения к нему.
Презрения?
Нахмурясь, Алан уставился невидящим взглядом в чашку кофе. Никогда ранее он не рассматривал отношение Эбони к себе под таким неприятным углом. Конечно, он знал, что она его ненавидит. Но всегда думал, что это просто ответная реакция на воспоминания о крушении любовных грез школьницы, вопрос гордости. Никому не может понравиться быть отвергнутым так, как отвергли ее. И все же, несмотря на эту ненависть, между ними существовала связь, впервые возникшая тем вечером в библиотеке, связь, оставшаяся несмотря из их взаимную неприязнь.
Ален с сожалением признался, что эта связь была взрывоопасной. Взрывоопасной и непостоянной, зачастую на грани насилия. Когда-нибудь она сама себя уничтожит. И может быть, этот момент близок...
– А как ты думаешь, Алан?
Мигнув, он сфокусировал взгляд на объекте своих мысленных изысканий. Она смотрела на него широко открытыми, почти невинными глазами, наклонив голову набок – привычка, оставшаяся у нее с детских лет.
Он вдруг почувствовал себя виноватым. Она все еще почти девочка, мучительно подумалось ему. Боже мой, что я с ней сделал? Что продолжаю делать?
Но потом, при виде очень взрослого, почти дьявольского выражения ее глаз, чувство вины исчезло без следа. Он должен сегодня затащить ее в свою постель, даже если это будет стоить ему жизни!
– О чем? – осторожно спросил он, уверенный в том, что его внутренние переживания не отражаются на лице. Сегодняшний промах в ответ на ее язвительный намек на Стивенсона заставил держаться настороже. Во время обеда она не сумела спровоцировать его на какую-либо видимую реакцию и сейчас у нее это тоже не получится...
– Извини, но я не слушал разговор.
– Это не похоже на тебя, – сказала она с легкой дразнящей улыбкой.
– От усталости внимание ослабевает, – пожав плечами, сымпровизировал он.
– Алан в последнее время слишком много работает, – заметила Дейдра. – Иногда даже ночью.
– Неужели? – Эбони удивленно подняла брови. – Что ж, он всегда любил работать по ночам, миссис Кастэрс. Помните, когда я впервые появилась здесь, по крайней мере два раза в неделю он не ночевал дома.
Алан напрягся, правильно понимая, что имеет в виду Эбони – не работу, а трехлетнюю любовную связь с Адрианой. Он довольно часто оставался на ночь у нее, что, очевидно, не ускользнуло от внимания Эбони, хотя большую часть времени она проводила в школе. Но все это закончилось, когда Адриана влюбилась в другого мужчину и вышла за него замуж.
– Он никогда не изменится, миссис Кастэрс, – продолжила Эбони немного резким тоном. – Привычка – вторая натура. – Теперь она уколола его злобным взглядом, заметным только ему. – Пока кто-нибудь не возьмет его в руки и не заставит измениться. Может быть, тебе пора найти себе жену, Алан. Ты не молодеешь.
Под его улыбкой скрывалось ядовитое жало.
– Уверяю тебя, дорогая Эбони, если мне когда-нибудь посчастливится встретиться с женщиной, на которой мне захочется жениться, я это сделаю.
– Ха-ха! – рассмеялась его мать. – После того как Адриана вышла за этого Маклина, ты даже ни разу не поглядел на другую женщину. Если ты надеешься, что она когда-нибудь разведется, то зря ждешь! Она без ума от него.
– Я прекрасно это понимаю, – напряженно сказал Алан. – Поверь мне, я вовсе не поджидаю своего часа в надежде, что Адриана разведется с мужем. Тем более что у них уже есть ребенок и на подходе второй. За кого ты меня принимаешь? За разрушителя семьи?
– Разумеется, нет, – с раздражением сказала его мать. – Но мне хотелось, чтобы у тебя появилось желание стать создателем семьи! Эбони права. Тебе тридцать четыре года. Пора уже жениться и заводить своих детей. Я хотела бы иметь внуков, пока еще не слишком стара, чтобы порадоваться этому.
