Виктория Лайт - В погоне за Памелой
— Точного адреса я не помню, — наконец выговорила Грейс, бросив боязливый взгляд на молодого человека.
Дэниэл выразительно закатил глаза.
— Но я обязательно узнаю дом, когда увижу его, — затараторила Грейс. — Такой большой и желтый. Это Мэйпл-стрит, где-то на севере...
Дэниэл присвистнул. Далековато будет. Да и райончик не самый престижный. Он и не подозревал, что там есть какие-то галереи.
— Там, конечно, не шикарно, — кивнула Грейс, — но начинающему художнику и это было тяжело найти. Везде требуют огромные деньги, а где их взять, если картины пока не очень продаются?
— Ничего страшного. Мы в два счета туда доберемся, — успокоил ее Дэниэл.
В такси Грейс рассказывала ему историю Артура Лонга, талантливейшего художника и невезучего человека. Дэниэл слушал внимательно. Девушка говорила с неподдельным жаром, и ее осведомленность о делах Лонга поистине поражала воображение.
— Ты, похоже, признанный специалист по творчеству Лонга, — пошутил он, когда они выходили из такси.
— Одно время мы были с Артом очень дружны, — смущенно засмеялась Грейс. — Вот это здание.
Дэниэл смотрел на высокий желтый дом с неброской вывеской «Галерея Эдвардс» и не видел его. Как можно быть таким болваном!
Несомненно, этот Артур Лонг — тот самый художник, в которого когда-то была влюблена Грейс. Дэниэл ничего не имел против, но смотреть его картины ему уже расхотелось.
Он послушно поднялся за девушкой по выщербленным каменным ступенькам на третий этаж, сознавая, что сам вызвал это несчастье на свою голову. Не без труда открыв массивную дверь, они попали в небольшую комнату с перегородкой, на которой было от руки выведено зеленой краской «Касса». За перегородкой сидела девушка, рядом с ней стоял высокий мужчина в кожаном костюме. Его длинные темные волосы были аккуратно причесаны и разложены по плечам. Их подозрительный блеск наводил на мысль о неумеренном использовании геля для волос.
— Арт, как я рада тебя видеть! — воскликнула Грейс и бросилась к нему.
Дэниэл с неудовольствием наблюдал за теплой сценой приветствия. Длинноволосый, никого не стесняясь, обнял Грейс и принялся осыпать ее жаркими поцелуями. У девицы за перегородкой округлились глаза. Поведение мужчины ей явно не нравилось. Дэниэл не собирался так очевидно выражать свои чувства, но его отношение было похожим. В конце концов, она пришла сюда со мной, хмуро размышлял он, стараясь смотреть куда угодно — в окно, на потолок, в пол, — лишь бы только не видеть обнимающуюся парочку. И должна вести себя прилично, а не позволять этому нахалу хватать себя...
Наконец Грейс вырвалась из объятий мужчины.
— Дэнни, познакомься, пожалуйста, — сказала она, раскрасневшись, — это Арт Лонг, изумительный художник и мой хороший друг. Вот увидишь, он еще станет знаменитостью. Арт, это Дэниэл Эверетт.
Называя Дэниэла, Грейс ничего не добавила к его имени. Ни приятель, ни коллега, ни родственник. В воздухе повисла многозначительная пауза, которую каждый истолковал по-своему. Дэниэл решил, что она просто не стала объяснять странный характер их отношений «своему хорошему другу», зато Лонг нахмурился и пробормотал себе под нос, протягивая руку Дэниэлу:
— Рад. И давно вы с Грейс знакомы?
В его голосе не слышалось и капли дружелюбия. Грейс быстро проговорила:
— Это совершенно не важно, Арт. Мы пришли смотреть твои картины.
Девушка подошла к Эверетту и взяла его под руку. Кажется, она пытается вызвать ревность художника, догадался Дэниэл. Надо было признать, что стрела Грейс попала в цель. Будущая знаменитость мрачнела с каждой секундой и угрожающе поглядывала на Грейс и ее невозмутимого спутника. Однако тщеславие художника оказалось сильнее гордости мужчины.
— Пойдемте, я лично все покажу вам, — процедил Лонг сквозь зубы, открывая дверь, которая вела в соседнее помещение.
Там оказался большой выставочный зал, гораздо более приличный, чем можно было ожидать от здания в таком районе. С высокими потолками и натертым до блеска паркетным полом, он напоминал бальную залу прошлого века. Сходство портило лишь цветовое оформление — стены были выкрашены в ярко-желтый цвет, на окнах висели гардины канареечного оттенка.
— Выставка называется «Солнечный ангел», — снисходительно пояснил художник, видя недоумение в глазах Дэниэла. — Желтый цвет наиболее полно отражает сущность названия.
Дэниэл невольно усмехнулся, но промолчал. Судя по всему, лишний раз злить непризнанного гения не стоило — он и без того был достаточно мрачен. Посетителей в зале было немного. Двое переходили от картины к картине, нигде подолгу не задерживаясь, они были больше заняты друг другом, чем творчеством Лонга. Одна девушка сидела на маленькой скамеечке в углу и увлеченно читала журнал. Из другого помещения, которое соединялось с основным залом посредством небольшого коридорчика, доносились чьи-то голоса. Похоже было, что Артур Лонг так и остался начинающим и непризнанным.
— В это время всегда мало людей, — раздраженно заметил Лонг, поймав красноречивый взгляд Дэниэла.
Художник подчеркнуто обращался только к Дэниэлу и игнорировал Грейс, словно желая наказать ее за то, что она пришла не одна. Однако никакой любезностью в его обращении и не пахло. В тоне Лонга сквозила явная враждебность. Дэниэл тоже не чувствовал к длинноволосому Артуру никакого расположения. Художник казался ему слишком заносчивым, удивительно глупым и чересчур красивым. Только подумать, что когда-то Грейс любила этого человека! Может быть, до сих пор любит...
Дэниэл покосился на Грейс, которая по-прежнему держалась за него. Она выглядела необычайно умиротворенной и на первый взгляд равнодушной, но он не сомневался, что это всего лишь игра.
Лонг повел их к картинам. Грейс изумленно ахала, и это постепенно настроило Артура на более дружелюбный лад. Дэниэл хранил ледяное молчание. Многое в речи Артура было ему не понятно, а в его картинах и подавно. Дэниэл признавал, что он полный профан в искусстве, но в глубине души не понимал, что ценного и красивого может быть во всех этих красочных разводах. Да и Грейс, по его мнению, слишком сильно восторгалась работами Лонга и заставляла Дэниэла чувствовать себя лишним в компании двух эстетов.
Надо было отчетами заниматься, а не бегать с этой девчонкой по сомнительным выставкам, размышлял он с досадой.
Оставив Грейс и Артура, которые затеяли яростный спор по поводу выразительной силы какого-то ярко-оранжевого пятна в правом углу очередного шедевра, Дэниэл отправился в самостоятельное путешествие по залу. Если бы здесь была Памела, вдруг подумал он, она обязательно сумела бы оценить, будет ли это продаваться. Понравилось бы ей как зрителю — неизвестно. Дэниэл усмехнулся. Нет, вряд ли. Единственные картины, привлекающие ее внимание, — портреты президентов на денежных купюрах...
