Джозефина Кэрсон - Оковы страсти
— Это шантаж, — прошептала Линда.
— Это бизнес.
— Это грязный бизнес, — горячо заявила она. — Вы хотите отобрать игрушку у маленького мальчика, иначе угрожаете вышвырнуть вдову и ребенка на улицу. Удивляюсь, что вы не пригрозили привязать меня к рельсам. Вам следует отрастить усы, чтобы вы могли их покручивать, когда кого-нибудь запугиваете.
Грэг отпрянул от нее. Такой образ, видимо, оскорбил его.
— Все это вздор.
— Не смейте называть это вздором. Я все время пыталась и пытаюсь объяснить вам, что поставлено на карту, но вы даже не хотите выслушать. Вы хотите пятьдесят тысяч за этого кота? Хорошо. Если мне придется это сделать, я как-нибудь достану для вас эти деньги.
— Вот именно, как-нибудь, потому что Марлоу говорит, что у вас…
— Что у меня нет больших денег, — яростно сказала она. — Мой муж был застрахован, и я имею средний доход, но даже если мне придется мыть полы и рыться в мусорных ящиках, я все равно пойду на это. Хотя бы ради того, чтобы досадить вам.
— Мой адвокат проверил вашу платежеспособность, — сказал Грэг, прищурившись глядя на нее. — У вас столько же шансов заплатить мне пятьдесят тысяч, сколько допрыгнуть до луны.
— Я выполню то, что должна, — поклялась Линда, вставая. Ее лицо побледнело от гнева, на щеках горели яркие пятна. — Но только после того, как увижу вас в суде.
Он тоже поднялся. Ей пришлось смотреть ему в широкую загорелую грудь, окаймленную яркими попугаями.
— Вам не захочется увидеть меня в суде, — сердито огрызнулся он. — Уж поверьте мне.
— Я встречусь с вами везде, где должна, хоть в аду. Вы думаете, я отступлю из-за каких-то ваших адвокатов?
— Шестнадцати, — сухо сказал он. — Или семнадцати. Я забыл.
Она взглянула в его безжалостные глаза. Лазурные крапинки в их глубине кружились огненными искрами сильнее, чем обычно. Сердце Линды гулко билось в груди, но, как ни странно, страх только придавал ей решимость.
— Вы считаете, что сила всегда права? — спросила она. — Напрасно вы так считаете. Мой мальчик был безутешен, когда пропал этот кот. Как я поняла, вы подобрали его и унесли с собой, потому что вам понравился его вид.
— Я не крал его у вас. Это вы украли его у меня.
— Я не могу украсть то, что и так принадлежит мне.
Он нахмурился и, стиснув зубы, всем своим видом показывал, что терпению его вот-вот придет конец.
— Я был как-то на Мэлори Сквэр. В то время мое рекламное агентство уже несколько месяцев пыталось найти что-то яркое, небанальное, запоминающееся, но ничего не получалось. Вдруг откуда-то появился, хромая, еле живой кот, и я сразу понял, что это то, что мне нужно.
— Я все время слышу, что это то, что вам нужно. Мой же сын был в настоящем горе, пока у нас не появился этот кот. Вы можете это понять? Его отец погиб, и мой сын был с ним в тот момент. Их машина забуксовала и перевернулась на льду. Фрэнк погиб, а Томми ранен и до смерти напуган. Он кричал, звал отца, а тот не мог ему ответить, потому что был мертв. Это было ужасно. Ребенок чуть с ума не сошел от страха. С тех пор он никогда больше не улыбался и не смеялся. Вы это можете понять? Он едва говорил, пока не появился этот кот. Вы не посмеете снова отобрать его у моего сына. Я вам не позволю!
Грэг Хьюстон сделал шаг назад, сердитое выражение на его лице сменили более сложные чувства. Он посмотрел на нее так, как будто впервые увидел.
— Вы никогда не говорили…
— Вы никогда не слушали, — парировала она. — Вы считаете, что сможете меня запугать и отобрать у моего ребенка его любимца. Ошибаетесь. Я буду бороться с вами до конца — на улицах, в полях и в горах. Если будет надо, я буду бороться разбитыми пивными бутылками. И никогда не сдамся!
В порыве гнева она схватила за горлышко пивную бутылку и грохнула ею о край стола. Запенившееся пиво вырвалось из разбитой бутылки, обрызгав их обоих, и, замочив папки, потекло через край стола на пол.
Осколки разбитого стекла взлетели в воздух и со звоном упали вниз. Линда поморщилась, так как горлышко бутылки, которое она держала в руке, треснуло и острые кусочки стекла вонзились ей в кожу.
От испытываемой ярости у нее в глазах закипели слезы.
— Моему сыну уже достаточно досталось в жизни, и я не дам вам снова сделать ему больно. Никогда! Даже если я умру, я все равно вернусь на землю и остановлю вас. Вы не посмеете сделать ему больно.
Он продолжал молча смотреть на нее. Какая-то жилка дрогнула у него под глазом.
— Вам самой сейчас больно, — тихо сказал он.
Она замотала головой, злясь на себя на эту вспышку ярости, вся еще во власти переполнявших ее чувств.
— Никто больше не посмеет сделать больно моему ребенку, — сказала она дрожащим голосом. — Ни вы, ни ваши адвокаты, никто! Понятно?
Он посмотрел своими серо-голубыми глазами на ее порезанную руку, сжатую в кулак.
— Понятно.
— Если понадобится, я заберу сына, кота и убегу в Мексику. Или в Тимбукту. Убегу туда, где вы никогда нас не найдете. А вы с вашими пятьюдесятью тысячами долларов и вашими глупыми компаниями можете проваливаться…
— Я же сказал, что все понял. — Он подошел к ней и взял ее кровоточащую руку. — Вы поранились. Дайте-ка посмотреть.
Он осторожно вынул стекло из раны и осмотрел порез. Линда в немом изумлении смотрела на него. Она не могла поверить, что такой огромный человек, как он, мог так мягко и нежно дотронуться до нее. Внезапно она осознала, что из раны очень сильно идет кровь.
— Оставьте меня в покое, — сказала она, пытаясь оттолкнуть его. — Оставьте меня и моего сына в покое.
Крепко удерживая ее за кисть, он обнял ее другой рукой.
— Спокойно, — приказал он. — Не беспокойтесь о коте. Мы… что-нибудь придумаем.
Он повел ее в сторону камбуза, хотя она все еще пыталась сопротивляться. Она едва слышала его.
— Мой мальчик… — мысли ее так путались, что она не могла закончить фразу.
— Спокойно, — повторил он, включил холодную воду и сунул ее руку под кран. — С вашим мальчиком все будет прекрасно. Я же сказал, мы что-нибудь придумаем насчет кота. Не беспокойтесь о вашем сыне.
Она удивленно заморгала, пытаясь понять, правильно ли она его расслышала.
— Что-нибудь придумаем?
— Да. Держите руку под водой, а я схожу за бинтом.
Он перестал ее придерживать, и она вдруг почувствовала себя слабой и беззащитной. Колени ее дрожали. Она смотрела на него удивленно и недоверчиво.
— И снимите, ради Бога, эту проклятую шляпу, — сказал он с раздражением. Затем сам протянул руку, снял с нее шляпу и положил ее на стойку. Потом с тревогой посмотрел в ее глаза, быстро повернулся и вышел за дверь.
