Джозефина Кэрсон - Оковы страсти
Она украдкой посмотрела на него. У него было необычно серьезное лицо, он быстро осмотрел сад — нет ли поблизости медсестер.
— Встань, — приказал он.
— Что? — спросила она испуганно.
— Встань. — Он поднялся сам и отступил в густую тень пальм, затем взял ее за руку и поднял на ноги.
— Грэг, — сказала она неуверенным голосом, — тебе нельзя вставать из этого кресла, пока не пересядешь в машину.
Он так посмотрел на нее своими искрящимися глазами, что у нее закружилась голова.
— Никогда не говори, что мне чего-то нельзя делать, — выдохнул он. — Я тут же буду это делать.
Он нетерпеливо обнял ее за талию и притянул к себе.
— Грэг, тебе не следует этого делать.
— Мне давно следовало это сделать. — Здоровой рукой он обнял ее и сильно прижал к своему боку. — Черт, как же неудобно. Я не могу дождаться, когда смогу обнять тебя обеими руками.
— Но, Грэг…
— Тихо, — приказал он и жадно поцеловал ее, как только он умел это делать. Он прижал ее еще крепче, губами лаская ее шею. — О, Линда, Линда, — прошептал он с болью и сожалением в голосе. — Какой я был глупец. Я хотел поскорее уехать из этого дома, потому что боялся своих чувств к тебе и Томми. И если бы не один ненормальный пеликан, я бы потерял тебя навсегда. Мне даже страшно подумать об этом. Обними меня покрепче, как я бы тебя обнял.
Она прислонилась щекой к его груди и услышала сильные ровные удары его сердца. Обняв его за талию, она крепко прижалась к нему.
Грэг горестно засмеялся и поцеловал ее волосы.
— Эта птица бежала впереди меня, и все, о чем я думал в тот момент, было: мне нельзя его сбивать — Томми любит его и Линда возненавидит меня за это.
Он ласково погладил ее руку.
— В следующий миг я понял, что вот-вот налечу на фонарный столб. И тогда моей единственной мыслью было: мне нельзя умирать — у меня есть жена и ребенок.
Он помолчал и снова провел губами по ее шее, подбородку и щеке.
— Почему именно эта мысль пришла мне в голову? Затем машина ударилась еще раз и еще раз. Помню страшную боль в руке и что я все еще думал о том, что не хочу умирать. Что у меня есть жена и ребенок.
Он отстранился слегка и заглянул в ее глаза, полные слез.
— Зачем бы я стал так упорно думать об этом, Линда, если бы это было не так? Ведь правда? Скажи мне, что я прав. Я думаю, что меня только поэтому и не убило. Я должен быть с тобой. Ты предназначена мне судьбой.
— О, Грэг, — с жаром сказала она, пряча лицо на его плече. — Ты покорил нас. Ты покорил нас с самого начала. Боюсь, что мы твои, хочешь ты нас или нет.
— Я хочу тебя, — прошептал он, поднимая ее лицо и наклоняясь к нему. — Боже мой, как я хочу тебя.
Он целовал ее до тех пор, пока у нее не закружилась голова от любви и от охватившего ее желания. Он развязал ленту на ее волосах. Ветер подхватил ее и унес прочь.
Грэг стал ласкать ее волосы, и она замерла от наслаждения.
— Ты спросила меня, серьезно ли я говорил тогда в машине. Да, серьезно. Я никуда не уеду сейчас. И никогда не уеду насовсем. Я сохраню виллу. Как я могу избавиться от того, что напоминает, мне о тебе? Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя.
— Иногда мне придется уезжать, — тихо говорил он. — Довольно часто и довольно надолго. Но я всегда буду возвращаться домой, к тебе. Клянусь. Обещаю тебе. Для меня дом — это ты.
— Мы всегда будем ждать тебя, — поклялась она, обвивая его шею своими руками. — Для нас он будет домом, только когда ты будешь в нем.
— Думаю, я влюбился в тебя с первого раза, когда увидел в гавани, всю в зеленом и с зелеными глазами. Моя русалка, вышедшая каким-то чудом на землю.
— И ищущая себе пирата, который бы похитил ее, — сдавленным голосом сказала она. — О, Грэг, наверное, и я влюбилась в тебя, когда нас венчали на том глупом поле с арбузами. Ты такой неуправляемый, но когда я рядом с тобой, все вокруг начинает петь. Жизнь наполняется музыкой.
Он с нежностью посмотрел на нее.
— Что же мне делать, миссис Хьюстон? Не могу же я просить вас выйти за меня замуж, раз мы уже женаты.
— Я не знаю, мистер Хьюстон. Может быть, вам следует просто поцеловать меня, пока мы что-нибудь не придумаем.
— Возможно, Бадави был и прав со своей идеей о браке, — шепнул он, покрывая поцелуями ее губы.
— Я так рада, что мы не солгали ему, — сказала она. — Ты веришь в звезды?
— Я верю в тебя. — Они снова замерли в поцелуе.
— Мистер Хьюстон! Мистер Хьюстон! — раздался чей-то голос. — Немедленно прекратите и сейчас же сядьте в кресло.
Но ни мистер Хьюстон, ни миссис Хьюстон не прекратили целоваться. Они даже не слышали никакого голоса. Они были слишком поглощены любовью.
Спустя три недели в отделе брачных объявлений местной газеты появилось следующее сообщение:
«Мистер Грэг Хьюстон из Ки Уэста и его жена Линда вновь поженились в саду своего дома. Брачную церемонию совершил священник Майкл Малоун.
В церемонии принимали участие подруга невесты, миссис Сарра Голдман; шафером был мистер Маркус Шейн, свадебные кольца нес сын супругов Хьюстон, Томми. Жених миссис Голдман, доктор Артур Смит, вел невесту к алтарю.
Гостями на свадьбе были пеликан со сломанным крылом и котенок с пиковым тузом на носу.
На невесте было бледно-зеленое платье от Дживанши, ее волосы украшали гардении. Жених был в белом смокинге, надетом на голубую гавайскую рубашку, украшенную дельфинами.
Свадебный букет достался миссис Голдман. Прием, который должен был состояться на патио, пришлось перенести в любимую Томми пиццерию, так как, пока жених и невеста целовались, пеликан съел все закуски.
Свой второй медовый месяц, как и первый, супруги проведут дома».
