Сара Сил - Девичьи грезы
Что это за Сэм такой? — сердито подумала Харриет, закрывая последнюю книгу с непонятным чувством отвращения. И ей вдруг нестерпимо захотелось взглянуть на портрет. Она быстрым, чуть вороватым движением сдернула драпировку, и взору ее предстало лицо молодой женщины, светящееся жизнью и какой-то странной дразнящей красотой. Лицо это подтверждало воспоминания Джимси о девушке, которая любила танцы и платья и находила удовольствие в безобидных развлечениях. Но что-то в нем было такое, от чего с трудом верилось в то, что она зачахла.
Харриет внезапно вздрогнула и задернула драпировку, когда дверь неожиданно открылась. На пороге стоял хозяин дома, глядя на гостью немного зловеще.
— Какого черта ты делаешь в этой холодной комнате? Тебе следует дать своей больной ноге отдохнуть у огня, — сказал он, и Харриет быстренько отошла от мольберта.
— Просто хотела побродить здесь снова в поисках сокровищ. Надеюсь, вы не против, — извиняющимся тоном пробормотала она.
— Почему я должен быть против? Но сокровищ тут маловато. По большей части бесполезные вещи, накопившиеся годами.
— Вот и Джимси так говорит.
— Хм… и что еще он говорит? Он ужасный старый болтун. Ладно, пойдем в тепло, мне надо что-то сказать тебе.
Харриет последовала за Даффом в другую комнату. Должно быть, именно ее Джимси называл так странно — гнездышко, и было заметно, что пользовались ею часто. По всей видимости, в свое время комната служила мастерской художника, теперь же здесь явно царствовал практичный мужчина; столы были завалены спортивными газетами и журналами, а на каминной доске расположились курительные трубки, табакерки и какие-то бумаги.
— О, как мило! Теперь понятно, почему вы зовете ее гнездышко.
— Значит, комната тебе понравилась? — полюбопытствовал хозяин.
— Она такая домашняя… здесь много чего намешано, — ответила Харриет, вдруг осознав, как хорошо посидеть после продолжительной ходьбы. — Не то чтобы другие комнаты не были милыми конечно же, — торопливо добавила Харриет.
— В других комнатах чертовски холодно, и мало какие из них хороши с эстетической точки зрения. Из-за разных архитектурных пристрастий владельцев замка Клуни превратился в чудовищное смешение всяческих стилей, — сухо отметил он. — У меня есть телеграмма от твоей почтенной дамы из Огилви, — неожиданно сообщил Дафф. У Харриет от изумления открылся рот.
— От Матроны? Но как она узнала, что я здесь? Она же думает, что я в Клапхэме, — произнесла девушка, когда вновь обрела дар речи.
— Ну… боюсь, что это я известил ее.
— Вы известили ее?! Да вы…
— Вы просто обворожительно юны, мисс Харриет Джонс, вы чуть не назвали меня грязным ябедником, не так ли?
Тепло и очарование этой комнаты мгновенно исчезли. Харриет начала привыкать к этому чудесному месту, а теперь придется вернуться назад — каких бы строгих взглядов ни придерживались власти насчет ее будущего, ее вряд ли оставят тут на попечение абсолютно незнакомого человека.
— Почему вы так поступили? — грустно прошептала она.
— Ну, могли возникнуть определенные трудности, если бы ты решилась остаться со мной. Я не хочу, чтобы меня выдали английским властям за попытку совращения малолетних!
— Неужели такое возможно?
— Да. Ты еще несовершеннолетняя, и я думаю, что такие заведения имеют определенные права в отношении своих воспитанников.
— Они заставят меня вернуться.
— Точно, если им не предоставить веской причины, по которой ты можешь остаться.
— Боюсь, что они не посчитают отсутствие денег веской причиной. Просто пришлют плату за проезд. Могут даже послать кого-нибудь за мной.
Он задумчиво почесал подбородок, глядя на нее со странным выражением.
— Но, моя милая юная леди, только сегодня утром ты умоляла меня заплатить за билет. Передумала с тех пор? — Недобрая ирония сквозила в его словах, и Харриет посмотрела на него с удивлением.
— Не могла бы я остаться на некоторое время в качестве компаньонки для вашей девочки? — Она старалась найти компромисс, и он ухмыльнулся, будто ее попытка поторговаться означала, что он выиграл первый раунд.
— Нет, потому что Нони бывает в замке только на каникулах, как же я объясню твое присутствие здесь все остальное время? Кроме того, мне нужна не гувернантка, а жена. — В глазах его блеснула веселая искорка. — Ну же, глупенькая Харриет, что ты теряешь? Ты же влюбилась в мой замок, и я не могу поверить, что ты действительно хочешь вернуться, что бы ни ждало тебя в том ужасном месте. Тебя пугает мое неромантичное лицо или ты думаешь, что я буду бить тебя за плохое поведение?
Она вздохнула. Ну почему он потешается над ней, как над ребенком?
— Итак?
Дельза, лежавшая у его ног, встала и ревниво сунула ему морду под руку, требуя внимания, и Харриет поймала себя на шокирующей мысли — а какой он любовник?
— Ты не ответила на мой вопрос. Я спросил, колеблешься ли ты из-за моего безобразного лица?
Тут вошел Джимси с телеграммой для Даффа, и Харриет, вздохнув с облегчением, предалась дальнейшим размышлениям. Перспектива жить в чужих домах и бродить по незнакомым улицам, если она найдет работу няни, не очень радовала Харриет, и она начала склоняться к мнению, что это большее из двух зол.
Хруст сминаемой бумаги вернул ее в реальность — Дафф смял и бросил на пол прочитанную телеграмму.
— Ну что ж, — резко произнес он. — Слишком поздно для раскаяний, и выбора не осталось. Они не хотят тебя назад.
Она уставилась на него, ничего не понимая.
— Так это от Матроны? Но я думала, вы говорили…
— Что уже была одна? Да, действительно, но в ней требовали дополнительной информации.
— И что вы ответили?
— Конечно же, что ты сбежала со мной.
— Что?! — Харриет резко вскочила и зажмурилась от внезапно пронзившей ее ногу боли. Когда она снова открыла глаза, то увидела, что Дафф усмехается, и возмутилась:
— Вы ничего подобного не написали!
— Ну, может и нет, но, какими бы ни были слова, результат не изменится, так что выбор у вас теперь небольшой, мисс Джонс, не так ли?
— Да уж, выбор невелик, если только вы не поможете мне. Я даже не могу просто уйти отсюда. Я ваша пленница. У вас есть темницы?
— Сказано без особого сожаления. Подозреваю, что ты сдалась. Надеюсь, до темниц не дойдет.
Неожиданно Харриет опять разрыдалась то ли от облегчения, то ли ей хотелось, чтобы ее пожалели, как ребенка, да это и не имело теперь никакого значения. Она подумала, что Дафф сейчас опять станет иронизировать по поводу ее неистребимой склонности к рыданиям, однако он просто подошел и сел рядом с ней на софу, предложил ей свой платок, а потом неожиданно обнял ее и прижал к себе, велел отреветься и покончить, наконец, с этим.
