Эстер Росмэн - Двойной обман
— А твоя мама готовит? — Внезапно пришло в голову, что она ни разу не говорила о своей матери.
— Мама на кухне? Сомневаюсь, чтобы она зашла туда, даже умирая с голоду.
— Ей не нравится готовить? — Ред поднял гаечный ключ и повернулся к машине, с которой работал до прихода Джуди.
— Вряд ли она когда-нибудь пробовала. Мама ничего такого не делает. Ничего вроде уборки, садоводства или готовки. Я никогда не видела ее с грязными руками.
Ред подумал о своей собственной маме, как она работала, чтобы заработать им на жизнь. Он никогда не видел, чтобы она сидела без дела. Никогда до тех пор, пока не заболела. Но даже прикованная к кровати, она штопала одежду.
— А что делает твоя мама? — спросил он, стараясь представить себе, чем заполнено время такой женщины.
— Занимается благотворительностью. — Джуди соскользнула с табурета и, опершись на капот, стала наблюдать за работой Реда.
— Не думал, что в таком маленьком городе, как наш, можно найти много благотворительной работы.
— Она много времени проводит в Денвере. — Джуди взяла старую свечу, которую Ред заменил, и стала вертеть ее в руках.
— Ты скучаешь? — Слова звучали как вопрос, а не как утверждение.
— Нет, не особенно. — Она поймала его быстрый взгляд и пожала плечами. — Мы не очень ладим. Я не уверена, что вообще кто-нибудь ладит с моей матерью. У нее… тяжелый характер.
— А твой отец?
— Ах, папа. Он тоже. Но он проводит много времени на фабрике и много ездит. Проверяет поставщиков и тому подобное. Думаю, он мог бы найти кого-нибудь для этого, но, кажется, просто рад предлогу, чтобы уехать из дому.
Наверное, следовало бы больше задумываться над афоризмами типа «не суди других». Он представлял себе, что жизнь такой девушки, как Джуди Шерман, похожа на картинки из рекламных журналов. Деньги, любящие родители — все, чего только можно пожелать.
— А твои родители? Что они делают?
— Они умерли.
— Ох, извини. — Она огорчилась, что вызвала грустные воспоминания.
— Это было давно. — Он пожал плечами. — Отец был алкоголиком и довел себя до смерти. Мне было тогда двенадцать лет. А мама угробила себя непосильной работой. Она умерла, когда мне было девятнадцать.
— Как ужасно!
В голосе Джуди звучала боль, и Ред удивленно поднял голову. Сердце замерло в груди при виде слез в ее глазах.
— Это было очень давно, — повторил он, чувствуя неловкость.
— Как ужасно — остаться одному в таком возрасте.
— Да, наверное. — Он отвернулся, не уверенный в своей реакции. Никто никогда не проливал слез, сочувствуя его боли. — Я мало видел маму. Она очень много работала.
— Значит, очень тебя любила, если так много работала для тебя.
— Да. — Он наклонился над двигателем. Бессмысленно объяснять, как плохо он знал свою мать. Он видел в ней только усталую молчаливую женщину, раньше времени состарившуюся, постоянно твердившую ему, чтобы он не повторил участи своего отца.
Двое сирот, подумал он, глядя на Джуди, которая выстраивала в ряд на верстаке отработанные свечи. Меньше всего Ред ожидал найти родственную душу в Джуди Шерман.
Жаль, что ей так не повезло.
— Доброе утро, тыквочка! — Виллард Шерман улыбнулся дочери, входившей в столовую.
— Папочка! — Джуди обогнула стол и поцеловала отца в щеку.
Привычный крепкий запах одеколона пробудил воспоминания детства. Она купила флакончик такого одеколона к Рождеству, когда ей было шесть лет. Деньги дала бабушка. Мать презрительно усмехнулась, когда увидела флакончик, сказав, что бабушке не следовало бы доверять вкусу шестилетнего ребенка.
Джуди тогда очень расстроилась, но отец посадил ее на колени и сказал, что одеколон ему очень понравился и он надеется получать от нее по такому флакончику к каждому Рождеству. Так и повелось с тех пор. И он пользовался только этим одеколоном. Интересно, помнит ли он, как все это началось.
— Что ты делаешь дома? — спросила она, садясь к столу.
— Сегодня я начинаю попозже, — отозвался он.
— А-а… — Джуди не смогла сдержать разочарования. Он посмотрел на нее поверх газеты. В глазах был вопрос.
— Ты хочешь о чем-то поговорить со мной?
В первый момент захотелось сказать «да», но она перехватила быстрый взгляд, брошенный на часы, и покачала головой.
— Нет, ничего. Просто подумала, что смогу позавтракать с моим дорогим папочкой.
— Для этого нужно вставать пораньше, лежебока. — Он улыбнулся, и улыбка мгновенно стерла жесткие морщинки вокруг рта. Положил газету рядом с тарелкой и встал. Обойдя вокруг стола, быстро поцеловал ее в макушку. — Всего хорошего, дорогая!
— И тебе тоже, папочка! — Вряд ли он услышал эти слова, мысли его уже были заняты каждодневными хлопотами.
Джуди разрезала булочку и намазала его маслом. Откусила кусочек, пожевала и проглотила, не чувствуя вкуса. Налив чашку кофе из серебряного кофейника, подняла ее, насмешливо обращаясь к пустой комнате:
— С днем рождения, Джуди Шерман! Счастья тебе в день твоего восемнадцатилетия!
И заморгала глазами, чтобы скрыть слезы. Потом тихонько стала пить свой кофе.
Ред поднял глаза, когда Джуди входила в гараж, и обрадовался, что сегодня она с пустыми руками. В последнее время у нее появилась привычка приносить с собой произведения своего кулинарного искусства. Правда, они становились все лучше, но все же осторожность не мешала.
— Привет!
— Привет. — Он встал и потянулся за тряпкой, чтобы вытереть руки.
На Джуди было ярко-розовое хлопчатобумажное платье, облегавшее фигуру и на несколько дюймов не доходившее до колен. Ни дать, ни взять, вкусный клубничный леденец. Жаль, что в июне не бывает метелей. Может быть, в зимней одежде она выглядела бы менее соблазнительной.
— Никакого печенья? — спросил он.
— Сегодня нет. Бет с мамой уехали к бабушке. Каждое лето она объявляет, что находится при смерти и перед тем, как перейти в мир иной, хочет увидеть всю свою семью. Так как ей никак не меньше миллиона лет, то все верят и бросаются к ее постели.
— А потом она неожиданно исцеляется?
— Точно. Но она чудесная старушка и всегда закатывает грандиозный праздник в честь своего выздоровления. И никто не в обиде. Правда, кое-кто считает, что она специально объявляет о смерти, чтобы устроить праздник.
— А какие у тебя планы на сегодняшний день? — Ред кашлянул и отвернулся.
— Никаких. Я думала поболтаться здесь немного, если вы с Джейком не возражаете.
Возражать? Зачем же возражать против медленной пытки.
— У Джейка сегодня выходной.
— Ну, если ты не против, я немножко побуду.
