Марианна Лесли - Расставание не для нас
Он кивнул.
– Я не собирался жить в нем. Я даже не вспомнил о нем, пока Джейк не просветил меня. – Он выпрямился и попытался улыбнуться. – Поэтому сегодняшним чеком ты обязана своему искусству торговца недвижимостью. – Он достал чек из кармана рубашки и подал ей.
– Спасибо. – Джесс, даже не взглянув на сумму, положила чек на столик. – За твое быстрое выздоровление! – Она подняла стакан.
Несколько мгновений они молчали, слушая потрескивание горящих поленьев и редкий стук снежных хлопьев в окна.
– Кто рассказал тебе о телефонных звонках?
Рейф взглянул на нее вопросительно.
– О каких звонках?
Настала ее очередь смутиться.
– Когда ты вошел, то упомянул о психе. Я подумала, что ты говоришь о том психе, который названивает мне.
– Я имел в виду твою секретаршу Ози.
– Ах вот как…
– Тебе кто-то названивает?
– Угу.
– Кто?
– Я не знаю. Если б знала, то нашла бы его и потребовала прекратить.
– Что он говорит?
– О, он любит говорить всякие гадости и тяжело дышать в трубку.
– А что ты?
– Бросаю трубку.
– Он звонит тебе только на домашний?
– Да.
– И как часто?
– По-разному. Может не объявляться неделями, а потом позвонить несколько раз за вечер. Когда это становится невыносимым, я отключаю телефон.
– Сегодня он звонил?
– Дважды, – ответила она небрежно. – Мне это досаждало, я ведь старалась сосредоточиться на работе.
– Ты слишком легкомысленно к этому относишься, Джесс. Ты сообщила Бену?
– Шерифу? Нет, – замотала она головой, будто само это предположение было смехотворным. – Возможно, это просто какой-то подросток, который возбуждается, произнося непристойности на ухо незнакомой женщине. Если бы у него была хоть капля мужества, он бы говорил их ей в лицо.
– Что именно он говорит?
– Весьма неоригинальные вещи. Ему хотелось бы увидеть меня обнаженной, ну и тому подобное.
Когда она скромно опустила ресницы, Рейф отметил, что сейчас Зубрилка великолепна почти так, как описывала ее Конни. В мелькающих отсветах камина ее кожа, казалось, просвечивала. Высокие скулы отбрасывали тень на впадины щек.
Поймав себя на таких мыслях, которые уже сто лет не посещали его, Рейф смутился, отвел глаза и хотел было одним глотком прикончить содержимое стакана, но, вспомнив о принятом вчера вечером решении, передумал, поставил его на коврик и поднялся.
– Ну, не буду больше отвлекать тебя от работы.
– Тебе необязательно уходить. – Разогнув длинные стройные ноги, Джесс тоже встала. – У меня нет жесткой необходимости закончить работу к сроку…
Рейф взглянул поверх ее головы на стеклянную стену.
– Погода совсем испортилась. Мне надо возвращаться в город.
– А как насчет обеда? У тебя есть какие-то планы?
– Да в общем-то нет.
– Что скажешь насчет бифштекса? – Джесс описала руками круг. – Примерно такого вот размера. И такой толщины. Среднепрожаренный…
Обед с Джесс… Вообще обед с женщиной… Почему-то это казалось ему гораздо более интимным общением, чем выпить несколько рюмок и забраться в постель – что и было его единственным контактом с женщинами после смерти Кейт. Не надо было ни о чем задумываться. Никаких бесед. И уж во всяком случае никаких обязательств!
Обед же, напротив, требовал участия разума. Личного общения и соблюдения светских приличий. Например, смотреть ей в глаза, когда говоришь, да и самому что-то говорить… Он не был уверен, что готов к этому.
Но это же всего лишь Зубрилка, в конце концов. Он знает ее с пяти лет. В последние несколько дней она была ему хорошим другом. Разве он не может оказать ей эту единственную любезность?
– Поджарь бифштекс с кровью – и на этом договоримся.
Она широко улыбнулась, и улыбка сделала ее лицо лучистым.
Извинившись, Джесс пошла переодеться во что-нибудь более удобное и через несколько минут вышла, одетая в спортивный костюм и те же тапочки. Да еще сменила линзы на очки.
Когда бифштексы уже шипели на домашнем гриле, Джесс поручила Рейфу приготовление зеленого салата, пока сама приглядывала за картошкой, запекающейся в микроволновке. Через несколько минут они уже сидели за стойкой бара и поглощали простую, но восхитительно вкусную пищу.
– Боюсь, у меня нет десерта, – сказала Джесс, убирая посуду, – но вон там на полке стоит банка, в которой припрятано шоколадное печенье.
Зазвонил телефон, и Джесс заспешила к аппарату. По дороге она заметила Рейфу.
– Вы должны быть польщены, мистер Маклеон, я не всякого угощаю своим шоколадным печеньем… Алло?
Она улыбалась Рейфу, поднося трубку к уху. Но он увидел, как эта улыбка померкла через несколько секунд после начала разговора. Она быстро повернулась к нему спиной.
Бросив салфетку на стол, он вскочил с табурета и тремя прыжками пересек комнату.
Прежде чем он успел отобрать у нее трубку, она швырнула ее обратно на рычаг, а потом навалилась на нее, как будто хотела прижать крышку мусорного бака, наполненного чем-то отвратительным.
Значит, она отнюдь не так легко относится ко всему этому, как пыталась его уверить, подумал Рейф. Джесс была явно расстроена, лицо побледнело.
– Это он?
– Да.
– Все то же?
– Не совсем. – Кровь вернулась к ее лицу, разлившись по щекам розовой волной. – На этот раз он стал говорить, что… э… чего хотел бы от меня… для своего удовольствия.
– Чертов извращенец!
Рейфа и его брата воспитывали в уважении к женщине. Родители вкладывали в них рыцарское благородство и ответственность в интимных отношениях. В дни холостяцкой юности они с Джейком переспали с множеством женщин, но всегда только с теми, кто сам этого хотел. Отец учил их, что если дама говорит «нет», то это значит «нет». Джентльмен никогда не навязывает себя даме, ни при каких обстоятельствах.
Для Рейфа телефонная порнография была именно таким навязыванием, и то, что Джесс подвергается этому насилию, приводило его в ярость.
– И эту хрень ты вынуждена выслушивать?!
Она кивнула и пошла к кухне.
Он поймал ее за руку и повернул к себе.
– Как долго?
– Несколько месяцев, – ответила она.
– Ты не должна мириться с этим. Смени номер телефона. Пусть Бен установит на твоем телефоне определитель номера.
Он увлекся и не сразу заметил, что все еще держит ее за руку и притянул ее к себе так близко, что их тела соприкасаются. Опустив ее, Рейф шагнул назад. Прочистил горло и попытался придать голосу некоторую авторитарность:
– Я думаю, тебе следует что-то предпринять.
Джесс вернулась к бару и стала вытирать тарелки.
– Я считала, что через некоторое время, если буду просто бросать трубку, ему надоест и он перестанет звонить.
