Виктория Лайт - Люблю и ненавижу
Лана лежала в отдельной палате в самом конце коридора. Доктор Салливан вошел в комнату и заговорил неестественно бодрым голосом:
– Миссис Дилан, к вам приехал муж. Прошу вас, приободритесь. Вы хотите поговорить с ним?
Ответа Джеймс не услышал. Ему внезапно стало страшно. Какой бы Лана не была – крикливой, сердитой, ласковой или обиженной, она никогда не нуждалась в том, чтобы с ней разговаривали в подобном тоне. Она всегда была борцом, и Джеймс не представлял себе, как ему вести себя с женщиной, которой только что сказали «приободритесь».
– Заходите, мистер Дилан.
Джеймс толкнул светло-зеленую дверь и шагнул в прохладный полумрак. Лана лежала на узкой кровати и смотрела на него. Она была смертельно бледна и закрыта одеялом по самый подбородок. Рядом стоял какой-то большой аппарат с тонкими трубочками, которые уходили под оделяло, на столике валялись таблетки. На Джеймса повеяло въедливым больничным запахом.
– Привет, – хрипло сказал он. – Как ты?
Лана попыталась улыбнуться.
– Нормально, – тихо ответила она.
Тишина. Никто не находил в себе сил, чтобы начать разговор. Доктор Салливан перетаптывался с ноги на ногу. Ему явно было не по себе.
Странно же мы должны выглядеть в его глазах, невольно подумал Джеймс. Совсем не похожи на убитых горем супругов…
– Я вас оставлю ненадолго, – произнес наконец доктор Салливан, изо всех сил старавшийся, чтобы его голос не звучал слишком обрадованно. Конечно, он ведь нашел выход из ситуации.
Джеймс кивнул.
– Если вам что-то понадобиться, я буду рядом… – и врач поспешно вышел из палаты.
Джеймс подошел ближе и пододвинул к изголовью кровати табурет. Как должен вести себя заботливый муж?
– Как ты? – повторил он бессмысленный вопрос. – За тобой здесь ухаживают?
– Да. – Лана едва шевельнула бескровными губами. – Все очень хорошо.
Наверное, я должен взять ее за руку и сказать, что очень люблю ее, с тоской подумал Джеймс. Ложь во имя спасения, кажется, это называется именно так. И какая разница, если мы оба прекрасно знаем, что это неправда?
– Джеймс, мне так жаль… – провалившиеся глаза Ланы наполнились слезами.
– Не надо, не плачь…
Из меня плохой утешитель.
– Я убила нашего малыша…
– Не смей так говорить! – Джеймс вскочил. – Ты не понимаешь, что говоришь. Это просто случайность.
– Если бы я послушала тебе и осталась дома… – Лана всхлипнула. Джеймс снова подсел к ней.
– Послушай, малышка, – ласково начал он. – Все будет хорошо. Конечно, мне тоже очень жаль нашего ребенка. Но у нас будут еще дети. Главное, что с тобой все в порядке…
Он ненавидел себя за то, что лгал. Смотрел ей в глаза и лгал, хотя знал, что на самом деле ничто не удержит его рядом с этой женщиной, раз больше нет единственного звена, связывающего их, – ребенка.
– Правда, Джеймс? – Слезы Ланы высохли, и она с надеждой смотрела на мужа.
Лана тоже знала страшную правду. Без ребенка не было бы ничего – ни шикарной свадьбы, ни сладкой жизни. Но сейчас на больничной койке так сладко верилось в то, что у них настоящая семья, и сегодняшняя авария – это не конец, а только начало долгого счастья.
– Конечно, дорогая. Ты только выздоравливай.
6
– Сид, поезжай с Биллом домой, а я останусь здесь, с Ланой. Доктор говорит, что ей еще несколько дней надо полежать.
– Но она-то в порядке? – уточнил Сид.
– Точно не знаю. Есть какие-то осложнения, ей нужен полный покой.
– Послушай, тебе не кажется, что было бы лучше перевезти ее в другую больницу? – Сид тактично понизил голос, потому что они разговаривали в холле хантервильского госпиталя. – Если честно, здешний персонал не внушает мне доверия…
Джеймс поморщился. Он и сам видел, что это обычная больница с мебелью подозрительного качества и вряд ли новейшим оборудованием. Но сил на принятие решения у него уже не было. Пусть лучше все остается так, как есть. Тем более, что доктор Салливан говорит, что передвигать Лану сейчас было бы весьма нежелательно, а этот малый производит вполне достойное впечатление.
– Через несколько дней я заберу ее домой, – нехотя ответил Джеймс. – Не стоит трогать ее сейчас, может быть только хуже. Обычная больница не обязательно означает плохая, Сид.
Барнет кивнул головой. Почему-то он ощущал неловкость в обществе Джеймса. Слова соболезнования просились на язык, но что-то в лице друга останавливало его. Некстати Сид вспомнил и подробности скоропалительной женитьбы Джеймса. Кощунственным казалось предположение, что Джеймс должен испытывать облегчение оттого, что его жизненная проблема разрешилась таким способом. Сид не мог позволить себе думать так о лучшем друге. Но тем не менее эта мысль все чаще и чаще приходила в голову. Хотелось хлопнуть Джеймса по плечу и ободряюще сказать: «Не будем печалиться, приятель, все к лучшему. В будущем постарайся не совершать подобных ошибок».
– Хочешь, я останусь с тобой? – вместо этого предложил Сид. – Здесь и отелей-то приличных, наверное, нет. Посидим в баре, пивка выпьем…
– Спасибо, Сид, но не стоит, – Джеймс растянул губы в улыбке. – Я должен побыть один, понимаешь? Мне надо… подумать…
Сиду стало неловко. Он отвел глаза. Тяжело было видеть Джеймса в таком состоянии. Барнет всегда был уверен, что кто-кто, а Джеймс Дилан знает ответ на любой вопрос. Получается, что это не так…
– Хорошо, – решился Сид. – Я поеду. Должен же кто-то управлять компанией в твое отсутствие. Ты только звони мне, ладно?
Вопреки всем попыткам приободриться последний вопрос прозвучал весьма жалобно.
– Не волнуйся, дружище. – Джеймс ласково потрепал его по плечу. – Пойдем, я провожу тебя.
Сид и Билл уехали. Джеймс немного постоял на улице, глядя им вслед. Голова была на удивление легкая и пустая. Не думалось ни о чем. Ничего не ощущалось. Почти ничего. Но Джеймс чувствовал, что где-то в глубине его сердца зарождается бессмысленная, жестокая, но оттого не менее сладкая и желанная радость. Он всем сердцем желал ребенка, но совместная жизнь с Ланой была поистине невыносима… Когда она сообщила ему о том, что беременна, он был вынужден поступить как человек чести и сделать ей предложение, хотя все его естество яростно протестовало. Теперь он с чистой совестью может считать себя свободным. Никаких обязательств перед Ланой больше не существует.
Джеймс развернулся и медленно пошел обратно в больницу. Надо выяснить, где тут поблизости гостиница и где можно купить вещи первой необходимости. Ведь он сорвался с места абсолютно без ничего, только пластиковая карточка в кармане…
Карточка. Джеймс усмехнулся. Его вечная палочка-выручалочка. Если бы не его состояние, Лана вряд ли польстилась бы на него. Нет, он не сомневался в собственных достоинствах, но и не заблуждался насчет искренности чувств своей супруги. Ее феноменальная жадность была все это время для них постоянным камнем преткновения. Как часто Джеймс вспоминал слова матери о том, что она представляет себе его жену несколько иной! С какой радостью он признался бы Элизабет, что она оказалась права и он ужасно сожалеет о том, что поддался минутной слабости!
