Эйлин Драйер - Спасительная любовь
Чемберс замер в нескольких шагах от нее, в руках у него был залитый кровью мундир гвардейца и офицерский кушак. Он открыл было рот для ответа, но, взглянув на нее, явно передумал.
— Мне нужна будет помощь, чтобы забрать его отсюда, — сказал он. — Лошадь пропала.
Она покачала головой:
— Нет. Вы не можете ожидать этого от меня.
— Пожалуйста. — В голосе Чемберса было отчаяние. Она закрыла глаза и помолилась, прося, чтобы у нее хватило сил.
— Постарайтесь дотащить его до дороги. Мы будем проезжать мимо.
Стараясь не повредить раненому, они просунули его окровавленную руку в рукав и застегнули куртку. Оливия покрылась холодной испариной. Когда она повязывала красный кушак вокруг его талии, ей пришлось стряхнуть влагу с глаз. Предательский синий мундир она отнесла к куче барахла, подлежащего сожжению.
— Я иду помогать своей подруге, — сказала она, поднимаясь на ноги и вытирая руки о фартук.
Чемберс, хлопотавший над своим прежним хозяином, поднял на нее глаза.
— Спасибо вам… миссис Грейс. Я не забуду этого. Оливия не удержалась и еще раз взглянула на Джека.
Потом, справившись с комком в горле, отвернулась от обоих и пошла прочь.
Сержант Харпер ждал за углом у северных ворот с ружьем на коленях, напряженно вглядываясь внутрь двора.
— Мне не повезло, сержант, — сказала Оливия, надеясь, что он не заметил, как дрожит ее голос. — Вы видели Грейс?
— Да, мэм, — сказал он и мотнул головой. — Она пошла вон туда. Пойдете к ней? У меня плохое предчувствие.
Оливия кивнула и через разбитые ворота пошла в северную часть фермы. Здесь было еще больше убитых. Больше тел в красных мундирах, громоздившихся кучами. Были и живые, бродившие вокруг гвардейцы с бледными лицами, ищущие раненых или просто ковыляющие к остальным уцелевшим. Оливия огляделась, но среди развалин хозяйственных построек и большого дома Грейс не было видно.
— Грейс? Где вы, дорогая?
Молчание, только двор, заполненный дымом, и запах как на бойне. Оливия подумала, что никогда больше не сможет видеть дым без того, чтобы не вспомнить это место.
— Я здесь, — отозвалась Грейс откуда-то из-за развалин. И Оливия поняла, поняла по тому, как звучал голос Грейс: все кончено.
О Боже. Бедная Грейс.
Поднимая юбку, чтобы не запачкать кровью, лужицами стоявшей поверх булыжников, Оливия прошла мимо еще горевших строений и обнаружила другой разбитый двор. Грейс была здесь, она припала к земле в тени маленькой каменной часовни, ее юбки раскинулись вокруг, подол пропитался кровью. На ее руках лежало одно из тел в красном.
Она повернула голову, и Оливия увидела на ее щеках дорожки от слез, выделяющиеся на покрытом грязью и копотью лице. Оно было спокойным, как если бы она наконец увидела то, что представляла себе тысячу раз.
— О, Грейс, — сказала Оливия, опускаясь на корточки около подруги. — Мне так жаль.
Грейс слабо улыбнулась:
— Он знал, что я приду. Он ждал, чтобы проститься со мной, — сказала она, проводя ладонью по суровому лицу, которое так мирно покоилось на ее руке. — Ему полагалось находиться в тылу, со штабом. Веллингтон отправил его в квартирмейстерскую службу. Он был уже слишком стар. Но он не мог позволить своим мальчикам оказаться перед лицом всего этого без него.
Оливия коснулась ладонью руки Грейс, лежавшей на окровавленной груди ее отца.
— Можно сказать, что он умер так, как хотел?
Губы Грейс чуть дрогнули в улыбке, в глазах появился горько-радостный свет.
— Да, несомненно, — сказала она. — Спасибо. Оливия хотела бы дать Грейс время побыть с отцом, но их ждал долгий обратный путь.
— Нам надо увезти его отсюда, дорогая. Я думаю, здесь полно мародеров.
Грейс вернулась к реальности, посмотрела в сторону ворот.
— О да, — согласилась она, последний раз с нежностью проведя ладонью по лицу отца. — Мне следовало подумать об этом. Здесь небезопасно.
— Я пришлю к вам сержанта?
— Вы сможете?
Оливия потянулась к ней, чтобы вытереть слезы, текущие по щекам подруги.
— Мне вдруг захотелось, чтобы у меня было ружье. Тогда у меня был бы грозный вид.
Увидев выходящую из ворот Оливию, сержант Харпер отложил в сторону ружья. Он все знал, конечно.
— Я подожду здесь, сержант, — сказала Оливия. — Генерал нуждается в вас.
Глаза маленького человека подозрительно заблестели.
— Вы уверены, что справитесь, мэм?
Оливия поводила рукой по мордам беспокойных лошадей.
— Это будет нетрудно. Все будет в порядке, сержант.
Он кивнул и спрыгнул вниз.
— Спасибо, мэм. Я мигом вернусь.
Странно, но Оливия только сейчас заметила, что у сержанта только одна нога. Левая была деревянной, и он не сразу сумел сохранить равновесие. Она смотрела ему вслед, пока он не прошел во двор, чтобы в последний раз послужить своему генералу, — он почти не хромал. Затем она взобралась на место кучера.
Отсюда все было хорошо видно. Слишком хорошо, по мнению Оливии. Неземной свет луны скрадывал краски. Она уже не могла распознавать мундиры. Мертвые утратили различия. Они больше не были врагами или товарищами, просто тысячами и тысячами мужчин, которые никогда не вернутся домой.
«Пожалуйста, пусть Джек не будет виноват в смерти кого-нибудь из них, — молила она в темноте. — Не дай мне предать всех этих павших, помогая ему».
Грейс вернулась в сопровождении почетного караула из шести уцелевших гвардейцев, которые бережно несли тело генерала к карете, ведомые сержантом Харпером. Еще один офицер вел, поддерживая под локоть, хромающую Грейс, и, наклоняясь к ней, что-то говорил. Грейс кивала, не отрывая взгляда от тела отца.
Оливия натянула вожжи, чтобы успокоить лошадей. Сержант Харпер открыл дверь кареты, мужчины подняли изувеченное тело и поместили его внутрь. Поцеловав каждого из них на прощание, Грейс уселась рядом с отцом. Сержант взобрался на свое место рядом с Оливией, по его простодушному лицу текли слезы.
Хорошо быть оплаканным вот так. У него есть дочь, не побоявшаяся отыскать его на поле битвы. А потрепанные, черные от гари солдаты дали прощальный салют, когда закрылась дверь его похоронных дрог, и верный друг провожает его домой.
— Если вы не возражаете, сержант, — сказала Оливия, — я не очень хороший кучер. Но я хорошо умею обращаться с оружием. Мой отец настоял, чтобы мы все умели охотиться. Охота была его страстью.
Сержант кивнул с отрешенным видом и забрал у нее вожжи. Оливия уселась поудобней, устроив ружья у себя на коленях.
— Спасибо вам, мэм, — сказал он. — Сегодня выделаете доброе дело.
— Ерунда, сержант, — отозвалась она, откидывая с лица растрепанные волосы. — Мне просто захотелось немного приключений.
