Лорин Батлер - Знаешь, всё всерьёз!
— И я хочу быть там. Простите, но не смогу увидеться с вами сегодня вечером, — извинилась она перед гостем. — Возможно, завтра утром.
— Да, да, — согласился тот. — Я позвоню вам завтра. — Долгий перелет начинал сказываться, к тому же нужно было ехать в офис для встречи с Теодором.
Однако у Гатти пока не было сил начинать серьезные исследования проблем американского филиала компании. Впрочем, он уже стал понимать причину постоянного напряжения Тео в его присутствии: все эти дни беднягу преследовал страх быть уволенным. Интересно, он так же терзался, когда предлагал руку и сердце Иде? Будет ли такой день в моей жизни? — подумал Гатти.
Перед глазами возник последний семейный сбор в Новый год.
— Тебе нужно жениться, — ворчала Моника, одна из его сестер.
Конечно же, она и остальные члены семьи сделали все возможное, чтобы найти ему подходящую жену. Луиджи поймал себя на мысленном вопросе — а понравилась бы им Корина? — и тут же оборвал себя, понимая, насколько подобные размышления чужды ему. Меня заинтриговало то, что она не похожа на других, заверил себя Луиджи.
— Ух ты! Вот это и называется — настоящий мужик! — прокомментировала Марта, жадно поглощая очередное печенье, когда они с Корой наконец снова остались одни. — Я представляла его совсем не таким, думала, он будет относиться к тому типу, у которых короткая стрижка, узкие брюки и самомнения на десятерых. Но зубы у него все-таки свои, — задумчиво продолжала она. — У итальянцев всегда хорошие, сильные, белые зубы… Чтобы быстрее съесть тебя, моя дорогая, — беспечно добавила Марта и усмехнулась, когда Кора с подозрением взглянула на нее. — И взгляд у него такой призывный, говорящий, что он очень хорош в этом деле…
— Если ты имеешь в виду то, что я думаю, то ты имеешь в виду… — натянуто начала Кора, но почти сразу же сдалась и покачала головой, когда Марта прервала ее.
— Я ни на что не намекаю, а просто говорю, что он очень… сексуальный мужчина. Ведь все-таки, может быть, что-то есть в том мифе о букете новобрачной, — задумчиво пробормотала она.
— Марта! — суровым тоном предостерегла ее Кора.
— Ладно, ладно, знаю — ты приняла обет безбрачия, и я не должна больше ничего говорить. Жалко, что все это напрасно… Такой мужчина!..
Марта вскоре ушла, а Корина поднялась наверх и остановилась перед дверью хозяйской спальни. Она постояла немного, а потом медленно, почти с неохотой, открыла ее и, ненадолго задержавшись на пороге, вошла внутрь.
Эту комнату она делила с Оливером все годы их супружества. Однако, стоя сейчас посреди спальни. Кора не чувствовала присутствия призраков прошлого, которые бередили бы ее душу.
Находясь в этой комнате, нельзя было сказать, что людей, когда-то живших здесь, эти стены защищали, что здесь они смеялись и плакали, ссорились и мирились, ласкали и любили друг друга. Кора видела, как гость нахмурился, разглядывая комнату, и обеспокоенно подумала: может, он тоже уловил здесь недостаток каких-то невидимых импульсов?
Странно, что человек привыкает к некоторым вещам, приспосабливается, принимает их и, наконец, считает это нормой. И нужен кто-то другой, кто заставит посмотреть на все с совершенно иной точки зрения.
Расправляя и без того безупречно гладкое покрывало на постели, Корина почувствовала, что ее руки дрожат. Ее брак… ее жизнь… ее личная жизнь… все это принадлежало ей, и никому другому. Не стоит беспокоиться, что кто-либо еще — кто угодно — когда-нибудь узнает ее тайну, заверила себя Кора.
Единственная возможность для него… для них узнать — это услышать ее рассказ, а она, конечно же, никогда не сделает такой глупости.
Во время встречи с управляющим Гатти вдруг обнаружил, что у него нет бумажника. Прокручивая в уме все события этого дня, он подумал, что, возможно, обронил его в ванной в доме Вудов. Взглянув на часы, Луиджи решил, что быстрее будет сразу же вернуться, нежели звонить и предупреждать о приезде.
Он вежливо прервал разглагольствования Теодора о капризной погоде и ее влиянии на объем продаж и объяснил, что у него есть срочное дело, которое не терпит отлагательств.
Луиджи подъехал к дому Коры и увидел, что задняя дверь чуть приоткрыта. Это было очень по-семейному. На Гатти нахлынули воспоминания детства, и он, не задумываясь, без стука распахнул дверь и вошел внутрь.
Гатти нашел Корину в гостиной. Она осторожно стирала пыль с фотографии в серебряной рамке и, увидев Луиджи, быстро, почти виновато, поставила ее на место. Почему-то это защитное движение разозлило гостя, и он резко спросил, указывая на фотографию:
— Неужели вы никогда не ревновали мужа к ней? Неужели никогда не желали быть первой, чтобы выбраться из тени, которой укрыл вашу жизнь ее образ?
Лицо Коры вспыхнуло. Сначала от удивления, вызванного неожиданным визитом, и смущения за собственное поведение, ведь она вела себя так, словно не имела права находиться здесь, в этом доме. Потом — от гнева.
— Возможно, в вашей стране принято задавать интимные вопросы, критиковать личную жизнь, заглядывать в самые потайные уголки души чужого вам человека, но только не у нас! — резко выпалила Корина. — Мой брак…
— Ваш брак! — прервал ее Гатти. — В моей стране мы не относим те отношения, которые были у вас с мужем, к нормальному браку, — сердито отозвался он. — В моей стране, — подчеркнул он, — ни одна женщина не принимает покорно роль человека второго сорта…
— Мой брак не был второго сорта, — яростно сопротивлялась Корина. — Выходя замуж за Вуда, я знала, как сильно он любит Сару. Тогда я знала о…
— О чем? О том, что все, чего он от вас хотел, — это чтобы вы заботились о мавзолее, в который он превратил дом? И вы были счастливы от этого? Вы принимали это?..
Презрение в его голосе заставило Кору защищаться.
— Вы не знаете самой важной вещи о браке.
— Разве? — обманчиво мягко отозвался Луиджи. — Как любой другой мужчина я знаю, что такое быть мужчиной. Когда вы оставили вашу спальню, простите, спальню мистера Вуда? — спросил он.
— Я… После смерти мужа… Я не…
— Что «не»? Вам не нравилось делить постель с привидением? Смешно, ведь в течение всей супружеской жизни вы делили ложе с призраком его первой жены. Вы спали втроем!
Гатти не нужно было слышать ее напряженный вздох или видеть гнев в глазах, чтобы знать, что он зашел слишком далеко, сказал больше, чем следовало. Он понял это, как только жестокие слова сорвались с языка, но, конечно же, было поздно брать их назад, слишком поздно ругать себя и спрашивать, что двигало им, что заставило его — именно его, который много лет назад понял, что нужно осторожно подходить к легко уязвимым чувствам людей, — сказать это. На этих принципах Луиджи вырастил своих сестер, а теперь так злостно и безжалостно оскорбляет другого человека. Почему? Что в этой женщине заставляет его вести себя так вызывающе, так агрессивно?
