Зена Валентайн - Меня зовут Бренда Джейн
Бренда никогда не чувствовала себя такой беззаботной, как худенькая Эми с копной курчавых каштановых волос или белокурая Энни. И никогда не могла себе позволить быть просто девочкой, будущей женщиной, любить красивые платья, надеть когда-нибудь такое розовое в оборочках, какое сейчас на Энни. Ей вечно приходилось бороться за внимание отца, соревнуясь с атлетами, его фаворитами, пытаясь доказать ему, что она ничуть не хуже этих парней и может работать вместе с ним, потому что умна, потому что сама спортсменка и интересуется его делом.
Как ни старалась Бренда, она не вспомнила случая, когда бы могла вспрыгнуть с разбегу на отца, как вот эти девчонки. А если бы попробовала, он отшвырнул бы ее, сочтя это дурацкой причудой. Не могла себе представить, чтобы он положил ей руку на голову, как Хэмиш, таким нежным, ласковым движением. Да носил ли он меня, маленькую, на руках? – думала она.
Жизнь Би Джей изменилась, конечно, когда она стала подростком. Парни стали заглядываться на нее, а она изо всех сил занималась спортом, чтобы отец мог с гордостью демонстрировать ее своим приятелям. И вот что из этого получилось. «Попробуй поцеловать мою дочку, – говорил отец ее ухажерам, – и она забросит тебя в Африку». А когда отец стал рассказывать всем подряд, какая у него дочь «сердцеедка» и «жутко спортивная баба», она окончательно поняла, чем его можно купить.
И вот теперь ей двадцать семь лет и на счету ни одного серьезного романа с мужчиной. Правда, она встречалась время от времени то с одним, то с другим, но всегда держала их на расстоянии.
– Я с таким нетерпением ждала вас, – вдруг сказала миссис Биллингс. – Дебора говорит о вас, не переставая. Мы обе следили за вашей карьерой. Вы самая мужественная женщина из всех, кого мы знаем. Мне так хотелось бы, чтобы племянница походила на вас.
Бренда от удивления не сразу нашлась, что сказать.
– В самом деле? Спасибо, миссис Би. А я всегда восхищалась Деборой: такая хорошая, нормальная девушка.
Она не надеялась, что миссис Би ее поймет, но та с усмешкой взглянула на нее и переменила тему:
– У вас замечательные фотографии. Я рада, что вы кое-что привезли с собой. Пастор как раз развешивает их в спальне.
– Что? Не совсем поняла вас.
– Я говорю о фотографиях, которые он пронес мимо нас несколько минут назад. Я их сразу узнала.
– Где Хэмиш? Мне надо поговорить с ним, – забеспокоилась Бренда. Она не видела, что именно он носит мимо них, знала только, что перетаскивает из машины ее пожитки. Выбранные на его вкус.
Поднявшись с кресла, миссис Би проковыляла к лестнице и позвала:
– Пастор! Би Джей хочет говорить с вами, не знаю о чем. Кажется, о фотографиях.
Через пару минут фигура священника возвышалась над девушкой.
– Что вы там делаете? – воскликнула она, не обращая внимания на его улыбку.
Не отвечая, он схватил ее на руки и понес в другую комнату. Это была столовая с окном, выходящим на застекленную террасу. Посередине красовался древний столовый гарнитур. Хэмиш прошел со своей ношей сквозь арку в правой стене, а затем стал подниматься по лестнице с отполированными до блеска деревянными перилами.
Поднявшись до середины марша, Хэмиш с минуту передохнул, потом понес девушку дальше. У нее уже пропало желание скандалить: слишком приятно было прижиматься к нему, вдыхать запах его лосьона, чувствовать его твердую, мускулистую грудь. Он нес ее легко, осторожно, словно ребенка.
На верхней площадке он свернул налево и вошел в спальню. Двуспальная кровать старинного образца, с пологом на четырех столбиках стояла так, чтобы свет из окон не мешал спать. Священник усадил Бренду на край кровати и подошел к стене, где уже висели две фотографии в блестящих рамках.
– Зачем вы это сделали?
– Думал, вы будете чувствовать себя как дома, видя здесь эти фото. Если бы они вам не нравились, вы не повесили бы их у себя в спальне.
Бренда почувствовала себя разоблаченной, словно он без приглашения вошел в ее внутренний мир.
– Они мне нравились там, где висели! – огрызнулась она и прикусила язык, чтобы не нагрубить ему еще больше.
У Хэмиша в буквальном смысле опустились руки, улыбка исчезла. Выражение лица было таким растерянным, что девушка почувствовала раскаяние.
– Извините, – тихо сказал он. – Я не хотел ни обижать вас, ни расстраивать. – Сняв фото, он осторожно поставил его на пол, прислонив к стене, и протянул руку ко второму: – Я думал, что, проснувшись утром, вы будете чувствовать уют, если перед глазами будет что-то привезенное из дома. – С такой же осторожностью он поставил рядом второе фото, потом взял ткань, в которой Бренда узнала покрывало со своей кровати, и положил рядом с ней.
– Нет! Подождите, – закричала она, не понимая, что с ней происходит, почему она приняла его внимание к ней за что-то обидное.
– Завтра же отвезу их обратно, – сказал он. – Слишком бесцеремонный поступок с моей стороны. Следовало сначала спросить у вас разрешения.
Бренда легла на кровать и прикрыла рукой глаза.
– Оставьте фотографии, – сказала она. – Вы правы: мне будет приятно видеть их здесь.
От волнения голос ее сел. Ее обуревали чувства, в которых не было никакой логики.
Хэмиш наклонился над ней, опершись на руки по обе стороны от ее головы.
– Да нет же, не волнуйтесь, я отвезу их назад. Мне не трудно, я сожалею о своем поступке. – Взгляд его бродил по ее волосам, по губам. – Я хочу, чтобы вам было уютно здесь, Бренда Джейн. Знаю, дом совсем не такой, к какому вы привыкли, в нем нет новых, красивых дорогих вещей. Почти круглый год в комнатах темновато. Боясь, что вам здесь покажется уныло, я не мог придумать ничего лучшего, чем ваши работы, чтобы оживить обстановку. – Он глядел ей прямо в глаза. – Я буду хорошо заботиться о вас, пока вы с нами. – Он сказал это тихо, улыбаясь так, как Бренда (по ее мнению) совсем не заслуживала.
Этот человек проникал в самую глубь ее сердца сквозь сковавший его панцирь, и оно вдруг стало болеть и тосковать о чем-то. Слезы накапливались у нее в глазах, и она в душе проклинала себя и Хэмиша, прижимая к щеке уголок мягкого покрывала.
– Это я должна извиниться, – прошептала Бренда. – Набросилась на вас, не успев подумать. Со мной так бывает. Ради Бога, повесьте фото назад.
Он смотрел на нее скептически, размышляя, можно ли ей верить.
– Пожалуйста, – повторила Бренда. – Пусть они висят там, где я буду их видеть. И… простите меня, Хэмиш. Дом у вас очень уютный. Чистый, удобный. У меня в квартире не бывает такой чистоты.
Хэмиш улыбнулся медленной улыбкой, вглядываясь в ее лицо, и радость колыхнулась у нее в душе.
– Ладно, – сказал он. – Повешу их на место.
