Эйлин Колдер - Позови меня
– Дэви…
– Тсс…
Голос Дэвида был бархатным, мягким и чувственным. Казалось бы, он не говорил и не делал ничего особенного, но по телу Кэролайн прошла горячая волна желания. Губы внезапно пересохли, сердце забилось быстро и гулко, руки предательски задрожали. Что с ней творится? Откуда это волнение? Она с жадностью вглядывалась в строгое, почти невидимое в полутьме лицо мужчины, пытаясь проникнуть в его тайные чувства и намерения. И в этот миг ей открылась истина: она хочет Дэвида Редферна и всегда хотела его и только его. Вот почему она ничего не чувствовала с Дереком…
Охваченная сильным желанием, Кэролайн была не в состоянии даже пошевелить пальцем, вымолвить хоть слово – она лишь молча, смотрела в лицо Дэвиду. А он придвинулся еще ближе. Теперь его голова склонилась над ее лицом, и он заглядывал прямо ей в глаза. В этом взгляде не было ничего, кроме страсти, безудержной и неприкрытой страсти. Ситуация начинала становиться просто опасной. Кэролайн понимала, что должна сделать хоть что-то. Но что? Вот этого она не знала…
– Дэвид… – Она попыталась было остановить его, но он закрыл ей рот поцелуем.
Кэролайн не могла похвастаться большим умением в том, что касается поцелуев. Когда ей было шестнадцать, она в первый раз в жизни поцеловалась с инструктором по лыжам. А потом был Дерек… Вот уж кто был опытным в поцелуях, так это ее муж! Но при всей его опытности Кэрри не получала от прикосновений его губ особого удовольствия. Возможно, причина была в том, как он себя вел во время поцелуя. Он словно проделывал это на сцене, в расчете на аплодисменты восторженной публики.
А сейчас все было по-другому. Дэвид с нежной силой прижался к ее губам, как будто наслаждаясь каждой секундой соприкосновения с ними, выпивая их юную свежесть и прохладу. Никогда еще Кэролайн не испытывала такого сильного возбуждения. Поддавшись искушению, она закрыла глаза и блаженно вздохнула. Почувствовал ли Дэвид ее желание или еще как-то догадался, но он внезапно крепче прижался к ее губам, раздвинул их и проник в теплую глубину рта. Его язык ласкал ее нёбо, вызывая у нее сладостную дрожь. Она обняла Дэвида, наслаждаясь ощущением исходившей от него силы. Руки его ласково ерошили ее золотистые волосы.
Губы его не отрывались от ее рта, и она потеряла счет времени. Кэролайн и предположить не могла, что его поцелуй может обладать такой живительной силой. Все напряжение, тоска и слабость, во власти, которых она жила последние дни, куда-то исчезли, уступив место страстному влечению. Кэролайн словно таяла, растворяясь в крепких и жарких объятиях этого мужчины. Ее тело горело от сладостного ощущения, она с трудом сдерживалась, чтобы не застонать, не выкрикнуть его имя. Но вместо этого она лишь крепче обвила шею Дэвида, чувствуя, как он тоже дрожит от волнения, вызванного ее близостью.
Однако этому волшебству не суждено было продлиться. Кэролайн даже могла точно сказать, когда чары распались. Дэвид стал расстегивать ее белую шелковую блузку. Тело Кэролайн ответило на его ласку быстрее, чем она сама осознала, что с ней происходит: ее розовые соски затвердели, стали острыми. Ожидая продолжения, она затаила дыхание. Но, когда Дэвид попытался расстегнуть ее лифчик и Кэролайн кожей ощутила прохладный воздух, внезапно что-то произошло. Словно гнусный и унизительный опыт немногих брачных ночей, проведенных с Дереком, снова встал перед ней. Она инстинктивно отшатнулась. Дэвид мгновенно уловил это и тут же убрал свою руку от ее груди. На его лице можно было прочитать и ярость, и осуждение, и недоумение.
Поднявшись, он, тяжело дыша, подошел к окну и отдернул штору. На улице стояла глухая беззвездная ночь. Лишь луна, наполовину скрытая облаками, тускло светила на черном небе и, казалось, злорадно хихикала над ними. Немного придя в себя и успокоившись, Дэвид жестко произнес:
– Значит, это было правдой.
Кэролайн била крупная дрожь: она еще не отошла от наваждения и не понимала о чем он говорит. Она знала, что ей надо застегнуться, но ее руки так сильно тряслись, что пальцы прыгали и плясали по гладкой ткани блузки, не в силах ухватиться за пуговицы. Невероятным усилием воли Кэролайн заставила себя собраться и все-таки справилась с непослушными пуговицами. Сев на кровати, она провела рукой по спутанным волосам и спросила:
– Что "правда"?
Дэвид обернулся к ней, и в этот момент она прокляла свое любопытство. Потому что его лицо было искажено выражением горького разочарования и презрения. Он недоверчиво покачал головой.
– Я думал, та особа – обычная пьяная дрянь, которая несет невесть что, – с горечью произнес он. – Но сейчас я склонен думать, что все, же в ее словах была и изрядная доля правды.
Кое-как свесившись с постели, Кэролайн нащупала на полу свои туфли и надела их. Странно, но без них она чувствовала себя как бы раздетой. Откашлявшись, она постаралась произносить слова как можно уверенней, но ей это не удалось.
– Дэвид, о чем ты говоришь?
– В данном случае о себе. – В его голосе сквозило отвращение. – О своем несколько неуместном желании, чтобы ты извивалась от наслаждения подо мной на этой кровати, прямо сейчас…
Его слова потрясли Кэролайн. Ведь это же было как раз ее тайное, нестерпимое желание: опрокинуться на кровать под тяжестью его тела, не откладывая ни минуты, раскрыться перед ним, отдаться, здесь и сейчас…
– Дэвид, не надо… – едва слышно прошептала она.
– Хорошо, не будем обо мне. Тогда почему бы нам не поговорить о тебе, Кэрри? – продолжил он, не замечая ее жалкого шепота. – И о том, как я, дурак, по-рыцарски встал на твою защиту. Господи, да дружки Дерека, наверное, корчились от хохота! Мне теперь абсолютно ясно, что эта стерва Джулия сказала чистую правду. Не так ли? – Его глаза мрачно сверкнули. – Объясни мне, Кэролайн, что вы с Дереком подразумевали под "свободным браком"? Насколько вы оба были в нем свободны? Скажем, если бы я попытался соблазнить тебя… ну, месяц назад, удалось бы мне это так же легко, как и сегодня?
– Но ты, же меня так и не соблазнил!
– Да, – согласился Дэвид. – Я остановился у последней черты. Так ведь?
Побагровев от стыда, Кэролайн опустила голову.
– Не надо, – еще тише повторила она.
– Что "не надо"? – язвительно передразнил он. – Не надо быть честным и называть все своими именами? А, по-моему, честность – это и есть подлинная свобода. Однако ты так и не ответила на мой вопрос: согласилась бы ты заняться со мной любовью, останься Дерек в живых? Может быть, он, укрывшись где-нибудь, стал бы любоваться на наши с тобой забавы? Говорят, в некоторых богемных семействах развлекаются именно так.
– Ты… ты мерзавец, Дэвид!
