Марджери Хилтон - Жестокий маскарад
Внезапно его гнев угас, на лице появилось выражение усталости. Он указал на широкую застекленную дверь и проговорил:
— Это там. Теперь решайте сами, что вам делать.
Путь до двери показался Вирджинии бесконечно долгим. Ее колени дрожали, руки стали ледяными. Ей пришлось немного постоять в коридоре, чтобы прийти в себя и ответить на вопросы высокого седого врача.
Впереди них шла маленькая медсестра в зеленом халате, указывая путь.
— Вот сюда, мисс Далмонт, — сказал наконец врач и весело добавил: — Встречайте гостью, Брент!
Блики солнечного света сквозь неплотно закрытые жалюзи, зеленая противомоскитная сетка над кроватью, и что-то белое впереди… Дверь сзади тихо закрылась, и она увидела Брента Хартлина.
Она забыла о Лансе, забыла обо всем на свете, кроме этого человека, который неуверенно встал с кресла. Его глаза скрывали темные очки, но весь его вид выражал нетерпение и надежду.
— Брент!
Вирджиния подалась вперед, с ее губ слетал прерывистый шепот. Она готовила себя к тому, что увидит неподвижного, изуродованного, забинтованного человека, а перед ней, без посторонней помощи, стоял прежний, высокий и загорелый Брент.
— О, Брент! — повторила она. — Я думала, что ты…
При звуке ее голоса он застыл, и лицо осветилось величайшей радостью. Он протянул руки и шагнул вперед:
— Наконец-то! Я не смел и надеяться…
Он тянулся к ней, и она совершенно забыла все заранее приготовленные фразы, зная только, что должна утешить, помочь, защитить…
— Анна, как же долго я ждал!..
Она слишком поздно поняла весь ужас своего положения, слишком поздно попыталась оправдаться. Он обнял ее, дрожащими пальцами поглаживая плечи, осторожно прикасаясь губами к волосам.
— Я думал, ты не приедешь… Дорогая, я столько ждал в этом аду… Анна, родная моя!
Ее охватил панический страх. Она отпрянула, в ее глазах стояли слезы.
— Брент, я приехала, чтобы… Ты ошибаешься… я не…
Он нежно прервал ее:
— Тихо, не надо говорить, только позволь мне обнять тебя, прежде чем кто-нибудь войдет… — Он склонился к ней и произнес, обжигая ее губы своим дыханием: — Я так долго ждал этого…
Она сделала последнюю отчаянную попытку высвободиться, почувствовала, как его руки напряглись, удерживая ее, и тут раздался стук в дверь.
— Так и знал, — простонал Брент. — Входите, кто там?
Она воспользовалась моментом, чтобы прийти в себя.
— Это я. Я заказал вам чай. Мисс Далмонт приехала сюда прямо из аэропорта. С тобой все в порядке, Брент?
Ланс беспокойно смотрел на них, и Брент нетерпеливо махнул рукой.
— Конечно, все в порядке! Ради Бога, уйди, Ланс, и оставь нас! — Он сделал шаг вперед и пошатнулся, — Черт! Совсем запутался. Анна, любимая, подскажи, где я сейчас?
— Здесь… — Она поспешила к нему и взяла за руку. — Ты стоишь спиной к окну, слева от тебя кресло.
Девушка подвела его к креслу и усадила, не отнимая руки. Он осторожно сжал ее пальцы и вздохнул.
— Ну ладно, пусть принесут чай. Надеюсь, потом у нас останется несколько минут, прежде чем начнется вся эта возня с градусниками и таблетками, — недовольно проговорил он.
В дверях появилась медсестра. Она вкатила столик, поставила его возле кресла, с любопытством взглянула на Вирджинию и поспешила уйти.
Вирджиния смотрела на ладони Брента, сжимавшие ее пальцы, и их тепло, казалось, пронизывало каждую клеточку ее тела. Затем взглянула на радостное лицо, на котором виднелись следы ожогов, и, наконец, на обожженные брови и глаза, выглядящие совсем не так ужасно, как она себе представляла.
Брент улыбнулся, и эта улыбка предназначалась одной. Вирджиния отвернулась.
Ланс не спускал глаз с Брента; на его лице Вирджиния видела отражение собственных чувств. Его губы беззвучно шевелились: «Что вы наделали?!»
Глава 4
— Все произошло так неожиданно… — Вирджиния невидящими глазами просмотрела меню и передала его Лансу. — Я пыталась сказать ему, объяснить… Вы верите мне, Ланс? Я даже представить себе не могла, что он…
Ланс задумчиво потирал подбородок.
— Конечно, я не виню вас. Но… Боже, как все неприятно получилось!
— Я не подозревала, что наши голоса так похожи что он перепутает меня с… — она запнулась, в ее глазах блеснули слезы. — Ланс, что же мне теперь делать?
— Если бы я знал! — Он пристально изучал зажатую в пальцах сигарету.
— Я поняла, что не смогу… — Она отставила стакан к которому так и не притронулась. — Если бы можно было рассказать все, не повредив ему!
Мысли Ланса, казалось, витали где-то далеко, две глубокие морщины прорезали лоб над узкими серыми глазами, и впервые Вирджиния удивилась, что он так переживает за Брента.
Внезапно Ланс спросил:
— Я ведь еще не рассказывал вам, как все случилось?
— Это была авария?
— Машину вел я. — Он вытащил сигареты, и Вирджиния заметила, что его пальцы слегка дрожат. — Мы попали в одну из тех проклятых дорожных пробок, которые совершенно выводят из терпения, и, когда, наконец, вновь двинулись, я слишком сильно нажал педаль газа, машина встала на два колеса на повороте и перевернулась. Брента выбросило из машины, он отделался царапинами и стал помогать мне выбраться из горящей машины… Странно, врачи считали, что у него более легкие ожоги, чем у меня, пока не увидели его лицо — Брент закрывал его руками. Прошла неделя, прежде чем он смог открыть глаза, и тут обнаружилось, что он ослеп.
— Неужели ничего нельзя было сделать? Ланс покачал головой.
— Они сделали все, что могли — вводили антибиотики, чтобы предотвратить заражение, привезли лучшего хирурга-окулиста из Вьетнама, но он тоже ничем не мог помочь, пока не затянулись рубцы от ожога.
— А потом? — Вирджиния затаила дыхание.
— Не знаю… — Ланс сжал губы. — Они полагали, что поврежден какой-то важный нерв… — Он замолчал, его лицо исказилось от боли. — Теперь вы понимаете, почему меня так мучает это. Я остался его вечным должником, чуть не угробив нас обоих из-за собственной глупости. Мне нечем загладить свою вину.
— Такую вину ничем не загладишь, Ланс, — отозвалась Вирджиния.
— Знаю. Если бы я мог помочь! Я отдал бы собственные глаза, если бы это было возможно! — Руки Ланса сжались, потом обмякли и упали на стол, вялые и слабые, поражающие беспомощность сильнее всяких слов. — Все, что я могу — ждать и надеяться. — Он резко откинулся на спинку стула. — К сожалению, больше я ничем помочь не могу… Еще стаканчик?
— Нет, спасибо. — Она отвернулась, чувствуя себя немного неуютно после его исповеди.
