Фейрин Престон - Дом вечной любви
Едва их руки соприкоснулись, лицо ее изменилось, а сердце бешено забилось в груди. Он прочитал в глазах девушки желание и смятение, чувства, которые так старательно старался подавить в себе.
Кетлин, как и он, понимала, что может за этим последовать. Она была всего лишь женщиной, которая хотела мужчину. Нико же чувствовал в себе злость и обиду. Почему он должен отказывать себе в элементарном, когда дело касалось только двоих? «Почему? — спрашивал он. — Я могу сказать тебе, почему, Нико».
По телу мужчины пробежала дрожь, когда он попытался взять себя в руки. Какой-то монотонный, ритмичный скрябающий звук начинал раздражать его. Вдруг она произнесла.
— Это пластинка. Я переверну ее.
Кетлин скрылась за высокой аркообразной дверью гостиной. Этого времени оказалось достаточно, чтобы прийти в себя. Снова зазвучала музыка, медленная, мелодичная и успокаивающая… А потом появилась Кетлин, очаровав его своей собственной мелодией… Глубоко вздохнув, Нико почувствовал аромат ее кожи, такой дразнящий и возбуждающий. Что он мог поделать? Перестать дышать? Но и тогда этот запах будет преследовать его, заполняя каждую клеточку тела. Нико попытался думать только о музыке.
— Что это за песня?
— Джордж Гершвин «Мой сторож», одна из моих любимых. Дед заботился о моем музыкальном воспитании. Я выросла на Гершвине и Коуле Портере, — Кетлин тихо рассмеялась, что-то вспомнив. — Он пел колыбельные типа «Не романтично ли это?» или «Обнимаю тебя», а когда я подросла, то ставила свои ножки на его ступни, и мы кружились по бальному залу под песни «Ночь и день» или «Начни сначала».
В течение нескольких лет фотографии Джейка Деверелла не сходили со страниц газет. Он оказывал большие услуги правительству во времена экономических кризисов. Нико постарался представить этого могущественного огромного человека танцующим со своей внучкой, стоящей на его ногах. Но еще больше ему бы понравилось видеть Кетлин в своих объятиях.
Она опять засмеялась, и от этого серебристого звука по его спине пробежала дрожь.
— Да, скажу вам, вот это было зрелище! Я была такой неуклюжей…
— Вы должны были быть очаровательным ребенком, потому что сейчас, глядя на вас, у меня кружится голова.
Девушка вся вспыхнула от этих слов.
— Потанцуйте со мной, — хрипло прошептала она.
До Нико с трудом дошел смысл сказанного.
— Что?
Кетлин подошла к нему и положила руки на плечи.
— Потанцуйте со мной.
Его бросило в жар, и он сразу же понял, почему до сих пор старался не прикасаться к ней. Она оказалась такой гибкой и душистой, ласковой и желанной. Все внутри Нико умирало от страсти.
Кетлин смотрела на него, откинув назад голову с разметавшимися по плечам волосами. Он обнял девушку и прижал к себе. Очарованный музыкой, лунным светом, морским бризом, а больше всего самой Кетлин, Нико уже не мог здраво рассуждать. «Почему я так долго сопротивлялся своим чувствам?» — думал он. Она хотела его, Нико тоже сходил с ума от желания, понимая, что играет с огнем. Но ожог всегда можно вылечить.
Кетлин отдавала себе отчет, что танец был только предлогом, чтобы ощутить его крепкие, сильные руки, настойчивые губы, его тело…
— Нико, — прошептала она.
Он медленно накручивал длинные шелковистые волосы себе на руку, пока ее лицо не поднялось к нему.
— Да, — сказал Нико, — да.
Его губы нашли ее рот и страстно прижались к нему. Кетлин застонала, вся отдавшись поцелую. Она так долго ждала этого, но оказалась совсем не готова к нему. Язык Нико выделывал неистовые движения, наполняя ее новыми чувствами. Кетлин едва стояла на ногах, но мужчина крепко прижимал ее к себе, словно хотел слиться в единое целое.
И девушку это совсем не пугало.
Нико распахнул ее шелковый жакет и начал ласкать рукой грудь, которая оказалась гораздо полнее и совершеннее, чем он предполагал. Упругие соски возбуждали. Нико покрутил эти твердые бугорки между пальцами, подумав, что мог бы делать это часами, без устали. Его рот хотел взять от нее как можно больше, вкусить ее медовую сладость. И она бы не сопротивлялась. Эта уверенность почти заставила забыть Нико, почему он здесь. Ему хотелось получить все сразу: и ее, и то, зачем сюда приехал. И он не мог смириться с тем, что это невозможно.
Страсть охватила все тело Кетлин. Эти уверенные руки возбуждали каждую ее клеточку. Все его действия, без сомнения, говорили о том, что он хочет ее. «С какой легкостью он соблазняет, — подумала Кетлин, — нужно воспротивиться этому». Но для борьбы не было сил, где-то в мозгу билась мысль, что она вся в его власти. Кроме того, ее беспокоило то, что Нико жестко контролировал себя.
Тем не менее рука Кетлин пробралась под рубашку и заскользила по гладкой коже. Почувствовав под ладонью упругие мускулы, она задрожала от возбуждения, охваченная страстью; ей хотелось прикоснуться к каждой впадинке, каждому бугорку, к каждому изгибу его тела. Неожиданно ее рука наткнулась на одну из повязок. Нико резко отодвинулся от девушки.
— Пластинка.
Кетлин зажмурилась, словно попала из темноты в ярко освещенную комнату.
— Что?
— Пластинка кончилась, — хрипло сказал он.
Она смущенно посмотрела на его печальное лицо, пытаясь понять, что же им помешало, и только через минуту сообразила, что это звук иголки, скребущей по крутящемуся диску. Ослабевшая, Кетлин пошла в гостиную, чтобы перевернуть пластинку, и без сил прислонилась к высокому шкафу красного дерева.
Никогда еще в своей жизни она не испытывала ничего подобного тому, что только что произошло между ней и Нико. От прикосновения его губ она потеряла над собой контроль, чего нельзя было сказать о нем. «Хорошо, — подумала Кетлин, потирая лоб, — а что дальше?»
Она вся кипела. Ей отчаянно хотелось, чтобы между ними произошло нечто большее, чем короткая вспышка страсти, хотя и сознавала, что глупо с ее стороны пытаться проникнуть в окружавшую его тайну. Но взвесив все «за» и «против», Кетлин решила не сопротивляться неизбежному, тем более выбора у нее не было.
Вернувшись на веранду, она обнаружила Нико, прислонившегося к балюстраде, в застегнутой рубашке и со скрещенными на груди руками. Он показался ей очень холодным и замкнутым.
Стараясь не встречаться с ним взглядом, девушка встала рядом и опустила руки на украшенный орнаментом барьер.
— Я дотронулась до больного места?
— Нет.
— Вы испугались, что я могла это сделать?
Нико взглянул на ее смущенное лицо, обращенное к ночному океану, и разозлился на себя.
— Нет.
Кетлин провела языком по верхней губе.
