Лора Райт - Немного сумасбродства не помешает
Потом была хорошая музыка и изысканная еда, но Кэрри почти ничего не ела. Она чувствовала себя скованно и одиноко, единственное, что согревало ее в этот очень теплый августовский день, — поцелуй Трента и то, что он не отпускал ее руку.
В семь вечера все закончилось. Они поехали домой.
Кэрри размышляла, что же дальше? Что будет вечером, что завтра и каково это — быть миссис Тенфорд только по имени?
Глава пятая
Первая брачная ночь Кэрри была невероятно романтична — именно невероятно, потому что она собирала свои вещи, чтобы покинуть роскошное жилище принца Себастьяна, который скоро приедет на Манхэттен. Она позвонила принцу несколько дней назад, чтобы сообщить ему о своем уходе. Он сказал, что ему очень жаль терять ее, но он рад за нее — причину ухода она объяснила. Кэрри тем не менее обещала приглядывать за квартирой принца до его приезда.
— Готова? — Трент стоял на пороге спальни.
Он сменил смокинг на джинсы и футболку и уже намеревался взяться за работу. Кэрри кивнула, и они вдвоем, взяв сумки, покинули квартиру принца, этот кусочек славной уютной Старой Европы, и двинулись по коридору в двуспальное, ультрасовременное, ультрамодерновое, ультрамужское холостяцкое логово.
Квартира Трента по планировке походила на квартиру принца, но была оформлена в другой тональности, окрашена в другие цвета, на стенах висели другие картины и фото, и вообще весь декор был совершенно иной, преобладали стекло, металл, кожа. Все было разумно организовано и приспособлено для работы и отдыха.
Жилище Трента было очень просторно, в нем было много воздуха. Когда они проходили мимо большой кухни (естественно, очень современно оборудованной), Кэрри заметила в раковине стопку грязной посуды.
Богатый он парень, Трент Тенфорд, но тем не менее он парень!
Наконец Трент внес ее сумку в комнату очень внушительных размеров, окрашенную в песчаный тон, с большим светлым дубовым шкафом и огромным вентилятором на потолке. Под вентилятором размещалась королевских размеров кровать с обитым кремовой тканью изголовьем и металлическими ножками. На металлических ночных столиках с обеих сторон кровати стояли лампы в стиле модерн и невысокие вазы. Обе были наполнены красными розами.
— Здесь был мой офис, но, по-моему, тебе комната подойдет больше, ты очень украшаешь ее.
Кэрри тронул комплимент. Как это хорошо! Она взглянула на него через плечо:
— Приятно слышать.
— Я могу сказать еще много приятного.
— Мне жаль, что я лишила тебя офиса.
— Никаких проблем. Если тебе здесь не понравится, можешь перебраться в мою комнату, а я верну сюда стол и компьютер.
— Как насчет того, что я просто скажу спасибо, и остановимся на этом?
Да, Трент чертовски обаятелен, в этом ему никак не откажешь. Трудно будет сопротивляться ему, но необходимо. Если нет, то что же станется с ней? Она на этот год принадлежит ему, а затем ее выгонят вон из его жизни. Все оплачено…
От этих мыслей Кэрри непроизвольно съежилась.
Вероятно, ощущая ее состояние, Трент продолжал знакомить ее с новым местом.
— У этой комнаты своя ванная. Там свежие полотенца, халат, и я попросил Ханну — она занимается моим домом — купить всякие… женские принадлежности.
— Женские принадлежности? — переспросила Кэрри.
Он взглянул на нее и заразительно рассмеялся.
— Да ладно, Кэрри. Давай сделаем перерыв. Ты мой первый настоящий гость здесь.
— Ну да, конечно!
— Хочешь верь, хочешь нет.
— Ты знаешь, во что я поверю. Я сама доводила до твоей двери бедных овечек, не забыл?
Он подошел к ней и очень серьезно сказал:
— Действительно, сюда приходили женщины. Но ни одна не оставалась после семи утра.
Ее почему-то потрясла эта честность.
— Это ужасно…
— Возможно, но это принималось всеми как должное. — (Она подняла брови, не в состоянии сказать что-либо.) — Я такой, какой есть, Кэрри. Я устроил свою жизнь так, как хотел. У всех, кто общается со мной, есть выбор.
— Хорошо. Поняла. Но почему ничего после семи утра?
— Это может быть неправильно понято, — он пожал плечами.
— Но что именно? Ты не любишь людей, которые спят допоздна? Или слишком поздно завтракают?
— Нет, не то. Просто это не более чем несколько часов удовольствия.
— А, поняла… Завтрак — слишком интимная вещь?
— Именно.
— Обсуждать то, что будет потом, когда съедим оладьи и яйца?..
— Я честный человек. Все, кто бывал здесь, с самого начала все знали.
— Поняла.
— Да, ты понимаешь, — совершенно неожиданно он взял ее руку, повернул и поцеловал ладонь.
Кэрри почувствовала, как тепло, почти жар, поднимается от запястья, выше… к локтям… плечам… Чуть не подогнулись колени… У него изумительные губы, полные, мягкие, чувственные, и поцелуй такой осторожный, неторопливый, дразнящий…
В этот момент она вспомнила свои недавние мысли и отняла руку.
— Я хочу распаковать вещи.
— А я не хочу тебе мешать, — спокойно сказал Трент, хотя в его взгляде горело желание.
Когда он был уже у двери, она окликнула его:
— Ну и сумасбродство мы с тобой тут учинили!
— Что? Наш брак? Или вот этот переезд?
— Все.
— А ты не так часто совершаешь сумасбродства, да?
— Да, редко.
— Так вот, чтобы ты знала: степень любого сумасбродства определяешь ты.
Чудесно, мрачно подумала Кэрри. Пусть бедняга, умирающий от жажды, сам определит, сколько ему пить. Лихо ты придумал, шикарный мальчик с Парк-авеню!
— Я приготовлю обед. Приглашаю тебя присоединиться, когда распакуешь вещи.
Хотелось ответить «да». По-настоящему хотелось. Но ей надо побыть одной, подумать, понять, что же делать в этом браке на год. И она отрицательно покачала головой.
— Я устала. Такой длинный день…
Он выглядел разочарованным, но старался не показывать вида:
— Хорошо, спокойной ночи, — и закрыл дверь.
Кэрри снова одна.
Тяжело вздохнув, она стала смотреть в окно, изучая новый вид, игнорируя все свои ощущения и мысли.
Это сон.
И она знала, во сне знала, что это сон, но просыпаться не хотелось, чтобы это не кончалось. Она чувствовала на себе его движущееся тело, оно словно из разжиженного металла, гибкое, прохладное, гладкое, изумительно приятное… А все ее тело — мышцы, кровь, кости — в ответ загораются пламенем страсти.
— Кэрри?
Мягкий звук ее имени исходил не из его губ, они были на ее губах, но тем не менее это был его голос, голос Трента.
— Кэрри?
Его образ проступил в светлом всплеске, она начала просыпаться, ощутила простыню под спиной, собственные волосы на лице. И открыла глаза. Трент стоял над ней. Как картинка из журнала. В костюме, галстуке, ослепительно белой рубашке, чисто выбрит, с голубыми, как безоблачное летнее небо, глазами.
