Тори Андерсен - А потом будет утро...
– Нет, мы сделали правильно! Мы абсолютно правильно поступили!
Что делал в это время Том – неизвестно.
– А мне расскажешь? – Одри очнулась и увидела перед собой реального Тома, не четырехлетней давности, а современного, с чуть наметившимся брюшком, симпатичного, толстощекого, зеленоглазого и с такой соблазнительной улыбкой на мягких широких губах, что ей снова захотелось просто так, без всякой причины поцеловать его. Наверное, это отразилось на ее лице, потому что Том наклонился и легко коснулся губами ее губ. – Ты явно думала о чем-то приятном, вот я и говорю: может, мне расскажешь? Я тоже хочу улыбаться, глядя в потолок.
– Я вспоминала историю с арбузом.
Он с размаху сел на соседнее кресло.
– Одри! Я польщен! Неужели только воспоминания обо мне рисуют такое счастье на твоем лице?
– Не только.
– А что еще?
– Не скажу. Ты приехал за мной?
– Да, но ты не переоделась. – Том провел рукой по ее животу. – Это придется снять.
– Тогда я вообще никуда не еду.
– Вечеринка будет не простая. Я говорил тебе про ночные купания?
– Говорил. Мы уже пробовали.
Том странно втянул воздух в легкие и немного помолчал.
– Ты имеешь в виду арбуз?
– Конечно. Больше мы не встречались в теплое время года.
– Ты имеешь в виду – больше мы не целовались в теплое время года.
– Что-то вроде того. – В глазах ее прыгали задорные чертенята.
– А потом был ноябрь…
– Был.
– А потом мы проснулись вместе… Я пел тебе эту дурацкую песенку: «А потом будет утро…». Помнишь?
– Том, хватит!
– А ты все ужасалась: неужели мы и вправду переспали?
– Том!
– А я-то точно знал, что мы просто уснули вместе. Одри! Почему мы ни разу еще не…
– Я сейчас уйду домой!
– Ну ты понимаешь, что я имею в виду! Одри! Мы просто созданы друг для друга, это всем было ясно еще пять лет назад! Так почему же мы не…
– Том, ты хочешь, чтобы я с тобой поехала?
– Да, если ты пообещаешь мне сегодня исправить ошибку молодости.
– Тогда хватит болтать. Кто кого повезет?
– Конечно я. У меня свой шофер. Здесь большие штрафы, а у меня большие планы. На тебя и на джин…
– Это грубо, Том.
– Ну не злись, сестренка. Я так больше не буду. Поехали!
И черноокий араб, с любопытством поглядывая на Одри в зеркало заднего вида, увез их на дикий пляж.
Фирма, где Том проработал эту неделю, действительно не на шутку подготовилась к проводам американских коллег. В живописном рельефном уголке, очень близко к воде, было накрыто несколько столов под соломенными навесами, причем, не просто накрыто, а очень пышно: столы буквально ломились от яств и особенно от фруктов. На лужайке были расставлены плетеные кресла и широкие переносные качели. В тени была устроена импровизированная сцена. Еще одна, соединенная с деревянными помостами, уходящими далеко в море, громоздилась у линии воды. Судя по всему, это были частные владения, потому что въезд машин пролегал через высокие чугунные ворота, которые тщательным образом закрывались за каждым посетителем. Одри поняла, что до утра отсюда вряд ли кто вырвется: праздник задуман серьезный и масштабный…
Том повел ее «представляться»:
– Это Одри, – говорил он всем, – моя коллега по работе.
Полуодетые мужчины жали ей руку или обнимали с американской фамильярностью, дамы старались как следует измерить взглядом и оценить фигуру. Она сразу же почувствовала себя белой вороной из-за своих штанов и закрытой туники с длинными рукавами. Остальные гости действительно были почти голыми. Лицо ее стало непроницаемо-приветливым.
Примерно на втором десятке коллег Том заскучал и, чтобы себя развлечь, начал импровизировать:
– Это Одри, моя бывшая подружка…
Она больно, но незаметно щипала его.
– А!.. По университету, а не то, что вы подумали! Да-да! Вот такая замечательная у меня сестренка. То есть… боевой товарищ, в общем!
Многие женщины, слегка прикрытые откровенными костюмами, уже ненавидели ее, хотя она не успела и рта раскрыть. А Том почему-то был радостен и беззаботен: то обнимал ее за талию, то принимался нежно ругать, что она пришла в одежде, нашептывая при этом на ухо много всякого лишнего. От всего этого Одри заразительно смеялась и трепала его по шее… В общем, ей было очень и очень приятно с Томом. Пока.
Празднество началось внезапно, словно кто-то дал старт. Сначала все просто пили и ели. Фуршетный способ общения, видимо, считался здесь самым удобным, и после двух-трех общих тостов публика, набрав фужеров с вином, рассредоточилась по поляне. Кто-то выступал на сцене с пожеланиями, а кто-то уже попрыгал в воду, спасаясь от жары, которая не спала даже к вечеру. Том и Одри спрятались от всех, залезли на небольшой холм в густой тени веток и сидели там, изредка комментируя происходящее внизу. Некоторое время Том с аппетитом поедал содержимое корзинки, которую по-хозяйски прихватил со стола, нагрузив фруктами, канапе и прочей вкуснятиной. Потом расстелил на мягком песке огромный махровый ковер и раскинулся на нем, беззаботно глядя в листву над головой. Одри устроилась рядом, но головой в другую сторону, «валетиком». Так они лежали и молчали довольно долгое время, пока с поляны доносились визг и реплики какого-то шоумена в микрофон.
Том неожиданно вскинулся, перевернулся головой в ее сторону и сказал, словно продолжая старый разговор:
– А ты сама-то помнишь?
– Что именно?
– Ну… не знаю, нам есть что вспомнить, Одри. У меня даже… с женой и то меньше совместных приключений было, чем с тобой. Ты – самая большая ошибка моей молодости.
– Что-о? – Она начала вставать.
– Я имею в виду, что мы… в общем… Ошибки-то надо исправлять! – И он неожиданно повалил ее на землю, обнимая своей клешней за шею – его любимое место на теле Одри – и яростно целуя куда-то за ухо. Она завизжала, рискуя выдать их укромное местечко.
– Том! Ты прогрызешь во мне дыру! А!.. Перестань!
– Ты очень вкусная!
– Я сейчас позову кого-нибудь, чтоб тебя… Ты что – с ума сошел? На нас все смотрят!.. Помогите!
Но наступали сумерки, громко звучала музыка, их никто не видел и, увы, не слышал…
Том вдруг остановился и, не отрываясь от ее шеи, тихо зашептал:
– Одри! Ты хочешь выйти за меня замуж? Я всю жизнь любил только тебя… Я не шучу. – Его шепот был страстным и очень волнующим.
Любая другая и вправду поверила бы.
– Очень, Том! Особенно – если ты пообещаешь слезть с меня!
– Ну вот, – проговорил он совершенно обыденным голосом, действительно укладываясь рядом на песок. – Ты в корне задушила самые мои романтические порывы. А вдруг я говорил правду?
Одри никак не могла надышаться: ее любимый друг весил примерно раза в два больше нее.
