Дебора Тернер - Развеянные чары
— Моя сестра любила домашнее хозяйство. Она могла сотворить нечто из засохшего сыра, зеленого лука и ложки майонеза, ну и пошла по этой стезе, а меня папа учил бизнесу.
Коннор встал и выключил свет. Потом вернулся и сел рядом с ней. Тревога всколыхнулась в груди Линды.
— Что ты делаешь?
— Сейчас над архипелагом взойдет луна. Ты должна это увидеть.
Коннор выглядел на редкость мирно и уютно, его голос звучал успокаивающе. Линда расслабилась и стала смотреть на океан. Волнующе низкий голос Коннора продолжал оплетать ее волшебной паутиной.
— Итак, ты пошла по стопам отца?
— Нет. Не совсем.
— Что-то случилось?
— Мои мама и сестра погибли в автокатастрофе. Отец продал семейный бизнес и, на вырученные деньги основал фонд их памяти. После этого он покончил с собой. Застрелился.
Она прикрыла глаза и стиснула пальцы так, что хрустнули суставы. Странно, а она-то думала, что боль с годами унялась…
— Это было жестоко и нечестно по отношению к тебе.
— Нет. Не говори так. Он их очень любил. Прошло уже шесть лет, так что я привыкла… почти.
Рука Коннора скользнула по ее плечу, медленно опустилась по руке до локтя, коснулась талии…
— И поэтому ты ломаешь пальцы, когда говоришь об этом? Бедная стальная девочка. Ты плакала о них?
— Я же не айсберг, хотя, может быть, и кажусь кое-кому ледышкой… Разумеется, плакала. Но нельзя проплакать всю жизнь. Рано или поздно приходится оставлять прошлое в прошлом.
Луна взошла над океаном, затопив ночное безмолвие жидким серебром. На фоне этого призрачного света профиль Коннора напоминал античную камею.
— Расскажи о твоем отце. Почему он основал этот фонд?
Произнося эти слова, Коннор почувствовал раскаяние. Что он делает с Линдой! Она и так пережила достаточно много предательств в жизни, а теперь, сама не зная того, может нарваться еще на одно… Но он должен узнать правду. Даже такой ценой.
Линда судорожно вздохнула и безотчетно подтянула колени к груди, словно закрылась от его вопроса. В лунном свете ее глаза мерцали, словно опалы. Еще немного — и Коннор сдался бы, не стал ее больше мучить, но тут она заговорила. Голос звучал почти безжизненно.
— Они были похожи на Джой… Мои мама и сестра. Живые, веселые, вечно готовые рассмеяться. Людей к ним тянуло, словно магнитом. Везде, где бы они ни появлялись, расцветали улыбки.
Она говорит так, словно изначально признает собственную неполноценность! Холодная, деловая бизнес-леди, не умеющая дарить радость. Наверняка это дело рук ее отца.
Коннор почувствовал, как в нем нарастает неприязнь к человеку, предавшему собственную дочь.
— А твой муж, Ник… — Коннор подобрался к самому главному. — Он ведь тоже основал фонд. Я не так уж много о нем знаю. Говорят, он был замечательным яхтсменом и прекрасным фотографом. Я видел его фотоальбом «Океан» — это потрясающе…
— Да. Он любил море.
— Как он погиб?
Скотина ты, Коннор Брендон! Об обстоятельствах гибели Ника Чериша знает вся Австралия!
— Он получил сигнал SOS от своего приятеля и полетел на вертолете прямо в открытый океан… Тело так и не нашли. Похороны были… заочными.
— Для тебя это стало адом…
— Да. А теперь мне кажется, что и сердце его я тоже потеряла. Точнее, никогда не имела.
Неожиданно Коннор притянул Линду к себе. Ее тело била крупная дрожь, но она не плакала. Он бы очень удивился, если бы услышал ее плач.
— Он основал фонд в память своего учителя… школьного учителя, единственного, кто в него верил. Ник часто говорил, что, не будь этого человека, он закончил бы свои дни на улице. Хотел отдать долги…
Ни слезинки, ни всхлипа, ни вздоха. Как может держаться такое хрупкое существо? В каком аду эти шесть лет живет Снежная Королева Линда Чериш? Какие демоны терзают ее душу по ночам, когда никто ее не видит и можно быть самой собой?
— Я знаю, что сначала он организовал сбор средств по подписке. По всей стране. Ты к этому имела отношение?
— Нет.
Пауза перед ответом была такой маленькой, что никто другой ее просто не заметил бы, но Коннор ждал этого. И заметил.
Она лжет. Он, Коннор Брендон, может праздновать победу, потому что Линда Чериш сейчас с ним, в его доме, почти в его объятиях. Но она что-то скрывает, и, как бы ни была велика его победа над покойным Ником Черишем, он должен докопаться до истины.
Линда пригрелась и затихла на груди Коннора. Ночь заворожила ее своим великолепием.
— Луна похожа на что-то совершенно нереальное…
— Всегда одна и та же, но никогда не повторяется. Как любовь.
Тишина. Ее плечи чуть напряглись.
— Ты когда-нибудь любил?
— Однажды думал, что люблю.
— Вот и я думала… Знаешь, ведь эти три года я его все время ждала. Интересно, а он меня когда-нибудь любил?
— Наверное.
— Да. Но недостаточно.
— Мужчины обычно разделяют любовь и секс.
— А ты, Коннор? Неужели ты смог бы заниматься любовью с одной женщиной, поклявшись в любви и верности другой?
— Нет.
Почему-то она сразу поверила ему. Бизнес и частная жизнь — разные вещи, но в бизнесе натура человека раскрывается достаточно полно и хорошо. Коннор считался, и по праву, удачливым, напористым и честным бизнесменом. Честным.
— Вот и Кай не смог бы. Он любит Джой так сильно, что даже представить невозможно, чтобы он ей изменил. Я просто выбрала неправильного мужчину. Точнее, он меня выбрал. А любил он Пенни, я знаю. Мне он всегда говорил, что с детьми надо повременить. Меня ему было недостаточно.
— Недостаточно для чего?
— Я для него была недостаточно… женщиной.
Блестящие глаза смотрели куда-то вдаль, за океан, за горизонт, словно пытались отыскать там что-то очень важное. Коннор властно обнял ее за плечи и слегка приподнял, так что теперь они были лицом к лицу.
— Послушай меня. Ты — женщина в большей степени, чем это может представить даже самый взыскательный и капризный мужчина. Ты из тех, кто завладевает душой и телом мужчины, поселяется у него в сердце и не дает шагу ступить, ни на секунду не отпускает его!
— …И все это гроша ломаного не стоит рядом с женщинами вроде Джой и Пенни. Ты ничего обо мне не знаешь, Коннор…
В его глазах полыхало самое настоящее бешенство, и следующие слова он процедил сквозь судорожно стиснутые зубы.
— Я знаю только одно, Линда. Если я сейчас тебя не поцелую, я об этом горько пожалею впоследствии. А если поцелую — пожалею еще больше. Но риск — это часть моей профессии. И до сих пор мне везло.
Она замерла, потому что просто не верила своим ощущениям. Губы Коннора касались ее лба, щек, глаз, бровей так нежно, словно целовали спящего ребенка. И даже, когда он приник к ее губам, ее потрясла его сдержанная нежность.
